Браун ощерился и дотянулся до кнопки ультразвуковой пушки – загорелся еще один красный огонек.

Тогда Тимофей послал торпеду. Аппарат сработал, но снаряд рванул у самого борта, подранив кальмара, но перевеса не создав.

– Превосходно... – прохрипел Тимофей (субмарина висела рубкой вниз, и кальмар ее ритмично встряхивал). – Весь актив в отказе...

Кряхтя, он нащупал консоль управления манипуляторами и ухватился за джойстики. Сложенные втрое механические руки выдвинулись из люка и уперлись в щупальце. Младший смотритель недобро усмехнулся и вонзил манипулятор в податливую плоть, кромсая ее и выкусывая.

Кальмару это не понравилось – он ослабил давление и попытался выдрать манипулятор из корпуса. Браун тут же втянул «руки». Мегатойтис снова навалился на «Орку», и оба манипулятора вгрызлись в мантию, разрывая ее. Тимофей дал полный ход, словно проталкивая нос субмарины в рану. Передний иллюминатор залило зеленой липкой слизью. Одна из рук конвульсивно изогнулась, и манипуляторы перекусили ее в четыре приема.

И только теперь кальмар отпрянул от кусачего врага, продрав по обшивке когтями. Торпедному аппарату уже ничего не мешало.

Кальмар, распустив руки и светясь интенсивным голубым, погрузился, чтобы напасть на субмарину снизу, как он всегда поступал с китами, но второго шанса младший смотритель ему не дал. Спусковой рычажок упал в положение «огонь».

Голубое свечение мегатойтиса затмила белая вспышка. Еще одна. Еще!

Субмарину закрутило взрывной волной, трижды разошелся короткий грохот. И погас холодный голубой огонь...

За иллюминатором стояла тьма, но экран биоинвертора бесстрастно фиксировал, как расплывается подорванная туша.

– Готов! – выдохнула Марина.

Браун продул цистерны и с надеждою глянул на батиметр. Отметка «4095» держалась долго, как вдруг сразу поменялась на «3975». И пошел обратный отсчет. 3965... 3960... 3955...

– Долго так подниматься будем... – проворчал Тимофей, тая глубочайшее облегчение. Вот уж вправду – глубочайшее. – Сейчас бы двигателем помочь...

– Так рулей же нет, – напомнила врачиня.

– Так вот именно...

Тьма за колпаком очень редко разбавлялась свечением. Мелькали фонарики удильщиков, вспыхивали креветки, мерцали искрами какие-то рачки.

Выше отметки «400» стало светать. Сумеречную лиловость сменила синева. И вот заплясала гнутою фольгой поверхность Тихого.

Взрывом ударило солнце, струи скатились с колпака, и во все стороны открылась голубая безбрежность.

– Ага… – глубокомысленно сказал Тимофей. – Одну задачу решили, осталась задача номер два... Пойдем, посидим наверху. Будешь акул высматривать, а я посмотрю, из чего руль можно сделать...

– Может, наших по рации вызвать? – неуверенно предложила девушка.

– Может. Если кто окажется в пределах прямой видимости.

– Понятно…

Они открыли люк и вышли на свежий воздух. Ясно зазвучал океан, и ветер пахнул в лицо свежо и ласково.

– Ой, как хорошо! – вырвалось у Марины.

Браун только улыбнулся. Надводный мир был прекрасен, чего нельзя было сказать о субмарине. Кальмар буквально освежевал ее, разодрав внешний корпус, чудом не пропоров цистерны. Зато и рули оборвал, и киль, изломав всё, что можно было.

Стянув с себя комбинезон, Тимофей спрыгнул в воду. Теплая вода с приятностью омыла голое тело. Отплыв к корме, Браун покачал головой – рули были вырваны с корнем. Оглянувшись – не видать острых плавников? – он попробовал отломать пару труб подачи синтетической слизи. Не сразу, но трубки подались. В воде болтался полуоторванный шмат обшивки – младший смотритель и его прихватил.

Выбравшись на покатую палубу, он принялся мастерить рулевое весло. На рукоять пошли трубки, на лопасть – пластина внешнего корпуса.

Марина тоже разделась и загорала голышом. Глянув на Тимофея, она улыбнулась по-хулигански, а после изобразила восхищение.

– Какая горизонта-аль! – воскликнула она. – Надо же, мой любимый размер!

Браун засопел.

– Один раз влез в комбез без ничего, – пожаловался он небесам, – и на{2/accent} тебе!

– Все мне?! – обрадовалась Марина. – Тогда на{2/accent} меня!

– Маринка, перестань баловаться! Ты мешаешь мне сосредоточиться…

Приспособив весло к огрызку горизонтального руля, младший смотритель опустил его в воду.

– Так, Марик, – бодро сказал он, любуясь делом своих рук. – Лезь в рубку и запускай двигатель! Просто включи, и все. Рулить буду здесь.

Девушка, устрашась, спустилась к пультам. Браун, щурясь на солнце, взялся за рукоять покрепче. Скоро водометы загудели, и струя ударила в лопасть импровизированного руля. Сихали поднатужился и потянул кормило вправо. Субмарина неохотно повернула влево. Действует!

– Маринка! Прибавь ходу!

Струя усилилась.

– Все! Вылезай!

Младший смотритель развернул «Орку» на запад и сказал показавшейся врачине:

– Следи за компасом! Будешь командовать – левее там или правее.

– А курс какой?

– Держим на запад!

– Поняла!

– Стоп машина! Мариночка, посмотри сверху. Там что-то плавает или мне кажется?

Девушка вытянулась стрункой, шатко клонясь, и глянула из-под руки:

– Ой, там человек… В скафандре!

Браун оттолкнулся от субмарины, как от бортика бассейна, и поплыл в ту сторону, где над водой качался буйком глубоководный скафандр. Это была американская модель – «Батистар», с полусферическим колпаком. Под ним Сихали разглядел потное, битое лицо Айвена Новаго. Живуч, однако!

Айвен дернулся, увидев Тимофея, и задвигал ртом, вот только крику его слышно не было. Правая рука скафандра – связка двух толстых цилиндров и пары шаров – шевельнулась и замерла. Энергосистема в просадке, – догадался Браун. Если так, Ваньке туго придется – в «Батистарах» кислородных баллонов не держат, о-два из водички добывают. Оставить его, пусть болтается поплавком? Минут через пятнадцать задохнется…

Младший смотритель нырнул и обшарил широкую выпуклую спину скафандра. Вот он, замочек… А вот он, ключик – с этой мыслью Тимофей коротко ударил локтем по пластине внешнего затвора. Со второй попытки она развалилась на две половинки, и Сихали удалось просунуть палец до рычажка ручного открывания.

С глухим чмоканьем отошел овал «спины» – крышка входного люка. Забурлили пузыри, и тяжелый скафандр стал плавно опускаться.

Браун ухватился за вялого Айвена, потянул его вон, но тот не подавал признаков жизни. Тимофей коротко ткнул Новаго кулаком в ухо, и тот малость прочухался, пустил пузыри, задергался.

У Сихали кончался воздух и терпение, но не бросать же эту сволочь. Вот в поединке убить – это да, давно напрашивался, а просто дать умереть – не по-людски как-то… Да и не это было главным.