Не вышло. Подруга-птица вдруг разомкнула когти на самом подлете, и девушка камнем рухнула вниз. Сознание Тайи еще цеплялось за ускользающий сон, ища путь во мгле, но тело уже ежилось от предрассветного холода. Одеяло сползло на ноги, рядом посапывает Пер. Что ж, здравствуй, реальность!

Девушка распахнула глаза и осторожно, чтобы не потревожить любимого, спустила ноги с кровати.

Огляделась вокруг удивленно. Надо же, опять на земле! Она бесшумно встала, поискала ногой тапочки, не нашла, усмехнулась тихонько. Доски пола приятно холодили маленькие босые стопы. Тайя расправила плечи. И вдруг ощутила: крылья той птицы, которая несла ее во сне сквозь облака, теперь у нее за плечами. Вдруг она опять сможет летать?

Продолжая улыбаться мечтам, девушка повела сперва правым крылом, потом левым.

Вдруг сердце сжалось. Сгусток боли засел где-то под левой лопаткой. Левую грудь изнутри жгло огнем. Тайя вслушалась в окружающий мир. Вокруг как будто били часы — бездушные механизмы, которые девушка недолюбливала всю свою жизнь. Да, раньше времени было без счета, пока люди не выдумали прибор, чтобы его измерять. А сейчас больше времени нет! Потому что если она здесь задержится, первое, что увидит Пер, пробудившись, — это труп любимой.

Враг, который пришел забрать ее жизнь, бьет без промаха. Но он милостив. Если его попросить, то он подождет целых двадцать минут.

Тайя, подавив резкий вздох, взглянула в окно. Небеса были прозрачно-серебряными. Солнце еще не взошло. Она на цыпочках подошла к стулу, где после ночи любви валялось ее платье, и быстро оделась. Повела головой — и волосы сами собой заплелись в семь косичек.

Боль в груди нарастала — словно ей под лопатку с трудом вонзали тупой нож. Дыхание перехватывало. Быстрее отсюда!

Пер вдруг дернулся, как от удара, проснулся и сел на кровати. В его глазах застыл страх.

— Подожди. Я вернусь, — быстро сказала она и выскочила за дверь.

Тайя знала — он будет ждать чуть ли не час, потому что верит ей. Лишь потом почувствует — что-то не так. Пер, как правило, все чувствует с опозданием. Лишь потом он отправится на поиски. Может, даже поднимет весь город.

Выйдя на улицу, она чуть не споткнулась от боли. Невидимый нож вошел глубже, подступая к самому сердцу. Думать больше не нужно. Нужно дышать! И бежать. Девушке даже хватило сил улыбнуться — она выскочила на улицу босиком. Любимые красные туфельки остались дома. Так даже лучше. Пусть ноги почувствуют землю. В последний раз.

Тайя пошла быстрым шагом. Сил на бег не хватало. Предрассветное небо сияло литым серебром. Мир в этом сиянии виделся беззащитным и хрупким, как звереныш-сосунок с мягкой чувствительной шкуркой. Мир словно ластился. Деревянные дома на знакомой улице отдавали тепло, деревья качали ветвями. Крутобокие разноцветные овощи на телегах торговцев радовали взгляд. Какое все вокруг славное! На мгновение девушка даже забыла, что идет умирать. Но на перекрестке очередной приступ боли чуть не скрутил Тайю. Она собрала силы и бегом ринулась прочь. Нет, здесь — не хочу...

Улица стала проселком, проселок— тропинкой. И бескрайнее поле алых цветов легло девушке под ноги. Аиры уже приоткрыли округлые венчики навстречу рассвету. И девушка кинулась в алые волны цветов. Так весной вбегают в холодную воду— купаться. А края горизонта — восточный и западный — как берега полноводной реки. С одной стороны — бледная синева с искрами тающих звезд, с другой — яростные лучи зари. Пляшут светлым огнем, бьют в глаза. Или это уже лепестки айр? Щекочут щеки, касаются век. Боли — нет. Смерти — нет.

— Сожалею... — шепнула она.

Брови убийцы на миг стали домиком, в глазах читались беспокойство и затаенная скорбь.

— Я тоже, — ответил он? вынимая из раны под левой лопаткой стилет, покрытый пятнами ржавчины.

«Если бы возможно было иначе, то было бы иное». — Он смотрел в землю тоскливо и загнанно, душу как будто жгло кислотой.

Кто же стоял над умирающей девушкой? Старик с выцветшими глазами? Или, может быть, высокий золотоволосый красавец, взирающий на совершенное с нескрываемым ужасом? Так ли, иначе — через миг он исчез. Потому что убийцы всегда стремятся поскорее покинуть место преступления. Кем бы они ни были, что бы ни испытывали. Такова их природа.

А над полем цветов словно птица взлетела в высокое небо. Невидимая, неощутимая для человеческих глаз, но реальная. Птица сделала круг над землей. Тайя прощалась. Будь у нее сейчас человеческие руки — она бы смахнула слезу. Ведь она обещала Перу, что скоро вернется. И что теперь делать?

Рыдая, бесплотная птица рванулась сквозь небо. Оно притягивало так же сильно, как раньше — земля. И пусть. Во Вселенной есть только одно существо, которому можно довериться. Только где оно? Пусть Вселенная велика, надо верить, и сердце найдет.

«Мама..— кричала Тайя, пробивая Предел за Пределом. — Я иду, мама!!!»

Вскоре небо равнодушно взирало на то, как люди собрались за городом. Человек семь-восемь, не больше. Крестьяне, торговцы и врач. Они выглядели угрюмыми и немногословными. Их вел юноша с бледным лицом. Из него хлестала энергия, глаза лихорадочно блестели. Он не мог оставаться на месте, бегал, размахивал руками. Но все это выглядело каким-то бессильным метанием. Так человек бежит вслед уходящему поезду, еще не веря, что опоздал на него. Молодые мужчины по дороге пытались отвлечь юношу разговором, когда врач со старейшиной цеха торговцев вышли на поле, поросшее айрами. Они хотели как-то помочь парню, но ничего не вышло. Пер не улавливал нить разговора, отвечал односложно и вскоре побрел наугад, позабыв о своих собеседниках. Он впал в прострацию, глядя на колыхание алых цветов. Рассвет не заканчивался. И юноше мнилось, что он никогда не закончится.

Врач и старейшина вскоре остановились и молча потупились. Доктор даже не наклонился, только склонил голову набок. Это значило только одно: спасать некого, здесь нет ни раненых, ни больных. Остальные бродили по полю рассеянно и совершенно бесцельно. Казалось, они забыли, зачем пришли. Но врач окликнул одного из молодых парней по имени, тот отозвался, подошел и уставился вниз. Его поза на миг стала растерянной. Доктор сказал ему что-то вполголоса, и тот направился в сторону Пера, стоявшего неподалеку.

Пер отозвался не сразу. Затем все же направился к доктору и старейшине. И, когда подошел, он увидел, что врач над чем-то склонился.

— Это она? — спросил доктор, не касаясь лежащей фигуры.

— Нет...— медленно произнес Пер. Зрачки его были расширены.

За спиной юноши выразительно хмыкнул один из парней. В его тоне слышалось многое: злая насмешка, сомнение в адекватности Пера и желание поскорее покончить с этим делом.

И тут юноша закричал.

Двое взрослых мужчин вцепились в него мертвой хваткой, чуть не выкрутив руки.

— Тайя! Нет!

Пер вырвался из захвата и пал на колени.

Она лежала ничком. Словно просто уснула. Смешные косички разметаны по сторонам, платье из красной материи ладно смотрелось на тонкой фигурке. Будто в тон подбирала, потому что кровь, вытекшая из треугольной раны под левой лопаткой, была не видна.