«Нужно выстругать палку. Она называется посох», — возникла внезапная мысль.

Туйн с удивлением наблюдал за действиями ученика.

— Защищаться от собственной тени! — ответил юноша, не услышав вопроса.

— Вам, Сынам Неба, виднее.

Ствол яблони и широкий тупой нож. Через час Кейн счел работу законченной и стукнул посохом о базальт под ногами.

«По руке, как оружие», — подумал он отстраненно.

Разбежавшись, юноша перепрыгнул через ручей, не попрощавшись с учителем. Уже время, пора. Впереди, на юго-западе, простиралось плато черного камня, изрытое трещинами. Лишь кое-где росли чахлые яблони, еще не покрывшиеся листвой, и пустынный ковыль. Кейн огляделся вокруг и вдруг решил двинуться напрямик. Пора поспешить, тропы Аддов слишком узки и извилисты. Выступы острых камней жалили босые стопы, но юноша боли не чувствовал. Солнце светило в глаза. Сердце било набатом. Но Кейн двигался очень легко. Ему казалось, что в черных камнях ущелий отражается небо. Огромные каменные зеркала. Коридоры зеркал. И в них — синь высокого неба. Чудилось, будто он не идет, а летит и его ноги едва-едва касаются гладкой поверхности камня.

Странное дело! Воздух, напоенный солнечным светом, гудел. На изломах зеркальные камни блестели — глазам больно. Но лицо юноши лишь на мгновение выразило детское удивление, а потом он сощурился, и черты обрели жесткость, подобную жесткости камня. Кровь Аддов дала о себе знать. На незнакомой тропе нужно быть осторожным. Заставить смолкнуть пытливый ум, утихомирить горячее сердце и самому стать бесстрастным, как камень, чтобы не привлечь случайно чужого внимания.

Не задумываясь, Кейн перекинул посох в левую руку, прищурился и огляделся. В левой — оно почему-то сподручнее. И никакие паршивые призраки, если они посмеют выйти наружу из зеркальных камней, не страшны борцу левой руки. «Длань сердца» способна бить всякую нечисть наверняка — это юноша уяснил с раннего детства. Путь вел вдоль по ущелью, похожему на след, оставленный огромной змеей. На дне расщелины кое-где росли друзы сине-зеркальных кристаллов, ярко сверкая на солнце. Кейн пошел медленней и осторожней — выбирал место для каждого шага. Слишком много сияния — бьет по глазам. Опасное место. И словно кто наблюдает... На мгновение почудилось — вспышка яркого белого пламени отделилась от гладко-зеркального камня, ударила прямо в глаза. Нападение! Кейн замер, присел и наискось рубанул воздух палкой. Вспышка тут же шарахнулась вправо. Не человек. И не призрак. Должно быть, какая-то странная тварь, которая убралась вовремя. И хорошо. «Нападений больше не будет, — отметил юноша механически. — Неподходящее место для драки».

Кейн остановился, протер глаза и глянул на солнце. Оно стояло по-прежнему высоко, хотя он шел уже долго. Час? Два часа? Три? Казалось, время остановилось вообще. Но он придет все равно. Учитель рассказывал — время в землях Источника идет так, как хочет. И если солнце стремительно падает за горизонт, это значит одно — твоя жизнь оборвется внезапно.

А сейчас светило висит неподвижно, как одинокое яблоко на верхушке плодового дерева. Это что значит? Жить вечно?

Нет. Это значит — учитель не все знал. А о чем не сказал, то потом видно будет.

Юноша вышел из ущелья, внимательно глядя по сторонам. Равнина сияла, будто полуденные небеса. Будто ты уже не на земле, и стоит лишь выбрать другую тропу, как холодные звезды окажутся у тебя под ногами и будут жалить босые ступни.

«Источник совсем близко», — понял Кейн, и волна холода прокатилась по мокрой спине.

Сердце на миг замерло. Но отступить было уже невозможно. Средоточие силы притягивало. И Кейн сам не заметил, как побежал. Тело юноши двигалось само, оно как будто жило своей собственной жизнью, и он в ужасе понимал, что не в силах остановиться. Мгновенные белые вспышки мелькали среди извилистых трещин. Камни в долине казались прозрачными. Пахло грозой. Холодный бело—фиолетовый свет проникал всюду и бил по глазам. Но Кейн даже не щурился. Он сейчас видел свое тело насквозь. Но пугало не это. Небо стало живым. Оно словно ложилось на плечи всей тяжестью. Сбросить бы! Нехорошо, когда кто-то садится на шею.

Юноша дернул плечами и выпрямился. Перед ним находилась ложбина, полная света.

«Вот Источник», — понял он и шагнул вперед.

Босые ноги безошибочно встали в центральную точку. Внезапно Кейн почувствовал чье-то пристальное внимание и услышал вкрадчивый шепот, который можно было легко принять за свои мысли.

«У тебя есть еще один путь? Или, может быть, десять путей?» — невидимый собеседник повторил слова Туйна. И юноша ощутил себя на краю пропасти.

У него больше нет выбора? Так получается, что ли?

Кейн тряхнул головой, отогнав наваждение. А вокруг размыкались привычные связи пространства и времени. Духа и тела.

«Ты — это все, — шептал голос. — Ты — звезда на далекой окраине и песок под ногой. Ты — ночь и день. Ты — да и нет».

И юноше вдруг показалось — все в мире, нет, в мирах — лишь бесконечное чередование сфер и кубов.

«Ты — это мир. А весь мир — это ты. Не ветер, не камень, не воды, не пламень, — нашептывал голос. — Единство».

Голова пошла кругом. Мир вокруг расплывался, терял очертания. И юному Кейну казалось: стоит сделать лишь шаг — и земная реальность осыплется прахом. Можно даже не думать. Всего один шаг. И он наконец-то увидит, как движутся по небу звезды и судьбы. Он будет знать! Удовлетворит свою давнюю страсть! Ведь это — не россказни колдуна. А настоящее знание, настоящая сила...

А голос шептал:

«Ты станешь не властелином земным».

«Кем?»

«Властителем Неба».

И тут Кейн почуял — ловушка.

Реальность встала на место с болезненным хрустом, как сустав под руками опытного колдуна-костоправа. Юношу передернуло: отрезвление наступило внезапно. Яркий свет, бьющий в глаза, внезапно погас — как пелена спала. И окружающий мир стал обретать свои очертания. Кейн в мгновение ока перебросил посох в левую руку, выставив правую ногу вперед: тело само приняло боевую стойку. И только потом юноша стал осторожно оглядываться по сторонам.

Вечерело. В темнеющем воздухе разливался покой. Алое солнце блистало на западе, погружаясь за край горизонта. Зеркала стали черными: это только базальт. Край глубокой ложбины, в которой стоял Кейн, возвышался над головой юноши на высоту детской ладони. Эдакая специальная яма, полная обманчивого покоя. Ловушка, поставленная на человека какими-то непонятными силами. Сделал шаг— и потерялся. В бескрайних небесных просторах, в иных мирах ли — ищи-свищи, ветер, не сыщешь.

Кейн, пряча дрожь и недоумение, оглядывался. На дне ямы рос синий мох, едва видимый в наступающей тьме; отблески закатного солнца играли на отвесных базальтовых стенах. И только остатки силовых потоков, еще минуту назад поднимавших юношу над землей, завивались вокруг его ног нитями беловатой кудели. Словно веревки оборванные.