Эта сволочь пищит, когда ей больно...

Когда мы добежали до сарайчика, от секретарши Мартынюка на земле осталась одна расческа. Спасать ее никто не стремился. Клякса мгновенно вытягивает ложноножку и так же стремительно запихивает в себя жертву, растворяя на ходу. Мы сожгли эту сволочь мы прошлись по периметру, внимательно заглядывая во все щели вокруг дома. Генерал обнаружил еще одну детку, не способную пока к атакам на живое...

Живое — это мы; иной живности в близлежащих зарослях не встречается. По крайней мере, мы не встретили. Зиновий под большим секретом рассказал мне о летучих скорпионах, которые проникли в человека через глаза. Неприятное пополнение для нашего «зоопарка», но... пока скорпионов никто близко не видел. За озером, если долго наблюдать в бинокль, мелькают черные точки. Однако сюда пока не добрались. Если доберутся — это конец; хоть трижды заколоти все окна, щели все равно останутся...

Белые, розовые, черные... Классификация крайне убогая, но пока не приходит в голову ничего умнее. Три вида хищников, по определению Зиновия, — подземные падальщики, летучие и наземные. Большая триада, и не исключено, что встретятся новые обитатели ржавых лесов.

Меня отвлекли... Важные новости. Не просто важные, а сногсшибательно важные! Шабашникам молдаванам удалось завалить белого медведя. Его взяли, что называется, на подсадку. Проще говоря, подложили на тропинке труп старушки, накануне скончавшейся от инсульта. После посещения сержантом Комаровым пионерлагеря наши коммуны окончательно размежевались. Но зрителем быть не запретишь...

Забавная охота, да? Я пишу эти строки, перечитываю и порой искренне недоумеваю — неужели я сам такое написал? Ровным крупным почерком, с соблюдем полей и абзацев. По привычке проверяю грамматику» добавляю запятые.

Мне страшновато читать аккуратные буквы.

Итак, ничего особенного. Шабашники подложили безглазой твари труп соседки. Всего-то делов! Доверчивое мохнатое пугало вылезло из цементных дебрей, ощупало трехметровыми усами заботливо приготовленное тело, еще долго топталось, не решаясь подставляться на открытой местности. Ребята продумали операцию очень хитро; откуда только прорастают в нас с такой скоростью пещерные навыки? Они отнесли тело бабушки на условную границу между Сосновой и Березовой аллеями, туда, где еще не беснуются провода и конструкции из металла. Это бывшая волейбольная площадка пионерлагеря, недалеко от пирса, а сейчас там размечена земля под новый котлован. Вне всяких сомнений, жидкая пемза не добралась до котлована, и можно не ожидать массовой вылазки белых. А розовые шары не нападают там, где негде махнуть «хвостом», они слишком нежные...

Парни привязали тело к врытой в землю скамейке, а сами засели в двух окрестных домах. Вскоре вылезли двое белых, но один чего-то испугался. Второго парни окружили с самодельными алебардами и топорами. Я смотрел издали. Честное слово, когда все они, одновременно, с воплями и рычанием, ринулись на белого мохнатого зверя, во мне словно проснулся дикий охотник. Несколько секунд я боролся с искушением схватить топор и ринуться к ним на помощь.

Я привыкаю к первобытным замашкам. Мы все привыкаем.

Как и следовало ожидать, чудовище абсолютно несъедобно, более того — в нем нет ни грана того, что мы привыкли называть мясом. Я успел рассмотреть внутренности гиганта вблизи, пока не налетели розовые.

Это не животное и не насекомое.

Ума не приложу, как классифицировать белого. Жидкокристаллическая полупрозрачная структура. Под шерстью — слой геля, сантиметров пять толщиной. Даже распотрошенный, медведь совершенно не пах зверем. Белый растворялся, впитывался пересохшей почвой, а горе-охотники стояли вокруг, в отчаянии сжимая подсобные средства убийства. Затем кто-то крикнул, что летят шары; пришлось прятаться. Парни были злые, как черти, голодные и подозрительные. Меньше всего мне хотелось бы оказаться в их компании. Раньше строители никого не подпускали к своей воде, а нынче, судя по результатам охоты, примутся за нас.

Забавно... Поймал себя на том, что мне спокойнее на дороге, рядом с разлагающейся тушей белого, чем в обществе этих... представителей рода сапиенсов. Медведь, по крайней мере, мертвый. Впрочем, я пристрастен к шабашникам; полагаю, что со стороны сообщество нашего подвала выглядит не лучше. Единственное, что меня беспокоит, да и то не сильно...

Куда-то подевались две женщины. Я совершенно уверен, что в бараках детского лагеря, помимо строителей, прятались как минимум две семейные пары. Русских мужчин от молдаван я, пожалуй, не отличу; все одинаково похожи на демонов преисподней, вымазаны в грязи, темнолицые, и кожа у всех одинаково отливает сиреневым. Женщин я бы заметил, я каждый час по нескольку раз смотрю в бинокль Валентина на столовую лагеря. Нет ни женщин, ни детей. Во всяком случае, они ни разу не появились на улице. Не удивлюсь, если случилось нечто неприятное.

Я привык К неприятному.

Меня опять оторвали, много дел. Следует усилить дежурство и охрану воды. Они могут напасть в темное время со стороны сада; там легко подобраться к дому. Мы разломали мебель и заколачиваем внутренние проходы на первом этаже. Я слишком спокоен. Последние сутки мне не совсем нравится умиротворенное состояние, в котором я пребываю. Похоже, что мы начинаем обживаться...

Мы дойдем туда, непременно, черт подери! Мы найдем... Понятия не имею, что мы найдем. Может быть, это будет инкубатор, как его описывает Эля. Зинка спрашивает, не соскочила ли девочка с катушек? Полагаю, мы все соскочили, знаковый момент.

Это абсурдно, но я верю девочке. Потому что в тишине я тоже слышу, в полной тишине. Загвоздка в том, что полной тишины добиться в нашем бардаке нереально, а старику так непросто сосредоточиться. Девочка легче погружается в себя, это здорово...

Мы направимся по самому краю, по опушке леса, чтобы спрятаться, если нападут розовые шары. Повадки этих сволочей мы изучаем в бинокль. Шары летают над проволочными зарослями, но ловят добычу только на открытых участках.

Остается вопрос — кого они ловят, если мы не вылезаем из укрытий.

Этот вопрос первый озвучил сержант Саша, которого его приятель Комаров звал Нильсом. Кличка прилипла; мы теперь его все зовем Нильсом. На тему бестолковости милиции сочиняют миллионы шуток, но сержант Нильс продемонстрировал изрядную гибкость ума. Он следил за шарами часа четыре, и на второй день, и на третий. Я опять же имею в виду привычные сутки. Саша заметил, что если это животные, то должны давно помереть с голоду, потому что после первой же стеклянной волны из леса сбежали даже кроты. Но шары не погибают с голоду, напротив, чувствуют себя превосходно. Саша попросил у девочки лист ватмана и зарисовал схемы патрулирования. Он так и назвал полеты шаров — патрулированием, и в чем-то прав. Они летают по две связки бусин, строго параллельно, на северо-западе и юго-востоке. Поднимаются и со скоростью километров шестьдесят в час зигзагами, порхают над ржавыми колючками, в которые превратились сосны. Нильс верно подметил — на Земле нет такого хищника, который вынес бы в непрерывном движении многодневную голодовку.