Повисла пауза... Замерев в кресле, я вдруг почувствовала растерянность. Не свою, нет, Расула. От неожиданности и удивления я развернулась к нему. Расул не производил впечатления человека, который не знает, что ему делать. По крайней мере до этой минуты.

«Так в чем же дело, — забеспокоилась я. — Все это мне не нравится... Зачем-то ведь он пришел?»

Тут Расул еще раз на меня взглянул и спросил:

— Так что же ты натворила?

«Оп-ля!»

— В каком смысле? — осторожно переспросила я.

— В прямом. Что ты сделала?

Не совсем вникнув в смысл вопроса, я затрясла серым веществом, никак не желающим принимать хоть сколько-нибудь заметного участия в беседе. Он про Толяна пронюхал? Неужели этот гад проболтался? Ну, тогда ему больше нечем подмигивать будет, скотина... Все мужики...

— Ты о чем спрашиваешь? — Я старалась говорить

ласково и негромко, чтобы ненароком не вывести Расула из себя. — О чем именно?

— Почему ты здесь?

«Вот те раз! Так ты, что же, не знаешь? Неужели не сказали? А, с другой стороны, хозяин не обязан посвящать в свои дела шестерок... То-то я смотрю, никто ни словом не обмолвился! Просто отловили, привезли и хранят до дальнейших указаний. А разборки, значит, завтра. Ой-е-ей, как мне хочется домой!»

Я жалко заморгала на Расула и тихо сказала:

— Меня же в аэропорту...

— Это я все знаю! — резко оборвал он, и я послушно заткнулась. — Не придуривайся! Я спрашиваю: что ты сделала, за что тебя привезли сюда? Я хочу знать!

«Здорово! Якалка у тебя просто трехметровая!»

— Я тоже! — очень печально проронила я, опуская голову и собираясь зареветь.

— Только без этого! — рявкнул Расул, и, будь здесь окна, они бы дрогнули. — Ты мне заканчивай дуру гнать, я тебя как облупленную знаю!

«Эка ты загнул, братец! — усмехнулась я про себя. — Больно много о себе воображаешь, психолог недоделанный!» Расула я, конечно, не послушалась, заревела. Сжавшись комочком в кресле, я уткнулась носом в коленки, вздрагивая и щедро поливая шорты слезами.

— Ну, хватит! — с досадой буркнул Расул и сунул мне стакан с минеральной водой.

От стакана я неловко отмахнулась, попав по нему рукой. Стакан перевернулся в воздухе и опрокинулся на брюки Разула. Он отскочил, но недостаточно быстро, вид у него теперь был как у описавшегося карапуза. Я бросила на него быстрый взгляд и затряслась с удвоенной силой, но теперь уже от смеха.

— Ты... что? — прорычал он, а мне захотелось умереть.

— Из...вини... п-п...ожалуйста! — завыла я, чувствуя себя совершеннейшей уже идиоткой, потому что все равно смеялась.—Дай... воды!

— Хрен тебе! — заорал Расул, пробежался по комнате, хотел было выйти, но остался.

— Итак? — снова взялся он за старое, а я была в большом затруднении: что ему говорить? Он не задавал никаких наводящих вопросов, не самой же мне начать с памятной поездки в метро?

Косить под полную дуру я опасалась, Расул был вспыльчив, постучать копытами тоже не вышло, жалобная сцена больше явно не пройдет. Что ж остается? Выпустить на него девочку-подружку? Уж больно объект неподходящий... Хоть руби ему правду-матку, и все тут!

— Послушай, Расул, можно я задам тебе один вопрос? — Я серьезно смотрела на собеседника, выдерживая небольшую паузу. Тот кивнул и уставился на меня. — Ты знаешь, зачем я здесь?

Расул пожевал губами, качнул головой.

— Нет. Этого я не знаю. Но я знаю, чего стоило привезти тебя сюда, поэтому и спрашиваю. В чем ты могла провиниться, что бы ради тебя так разрывались?

— А твой лысый дружок тебя не может просветить? Потом и мне бы рассказал, чтоб я знала, кому дорогу перешла. Ведь я не только не знаю, за что я здесь, я даже не знаю, у кого! Ты вот это знаешь, а мне не говоришь. Это нечестно, на мой взгляд. У меня голова уже от мыслей опухла, у меня работа, меня ждут... Послушай! — Голос мой зазвучал жалобно и доверчиво. — Может, меня похитили, а? За выкуп? Что с меня взять-то? Машина есть, могу отдать, пожалуйста! Раньше надо было, когда у меня муж богатый был, а сейчас чего... А второй... — тут я вспомнила, что второго-то уже и вовсе нет, и заревела.

Уже по-настоящему. Надолго меня, правда, не хватило, но Расул, смотрю, поверил. Вроде даже лицом помрачнел и задумался. Вот что значит вести себя естественно! Разговор у нас явно не складывался, я украдкой поглядывала на часы: полдевятого. Я все еще надеялась, что мне сегодня повезет еще раз и Расул хотя бы скажет, у кого я так загостилась. Шанс, конечно, небольшой, но вдруг люди знакомые или общие знакомые имеются, все легче. Однако гость мой словно оцепенел, и какие мысли бродили в этой горячей головушке, узнать мне не удалось.

Очумев уже от сидения в кресле, я принялась деликатна покашливать, вздыхать и ерзать, намекая, что постороннему мужчине неприлично находиться в спальне вдовы в столь позднее время. Старалась я целых полчаса, чуть не охрипнув от кашля, пока Расул наконец зашевелился и, едва на меня взглянув, бросил:

— Спокойной ночи! — и вышел.

«А это черта с два!» Я скорчила ему вслед физиономию и высунула язык.

Я сладко потянулась, разминая затекшие руки и ноги, и приступила к выполнению плана.

Еще утром, заглянув в недра огромного стенного шкафа, я обнаружила там залежи постельного белья, полотенец различных размеров, махровые халаты, туалетное мыло, даже фен, словом, те мелочи, что могут пригодиться людям, находящимся в чужом доме. Вытянув оттуда халат голубого цвета, я приложила его к себе и нашла, что он вполне мне подойдет. Затем покопалась без всякой надобности в чемодане, имитируя деятельность, походила по комнате, переставляя вещи с места на место; порылась в косметичке, словом, старалась, как могла. Время тянулось, я едва дождалась, когда стрелка переползет на десять тридцать, потолклась еще пару минут и направилась в ванную. Постояла под горячим душем, силясь унять противную дрожь в теле. Наконец заставила себя выключить воду. «Пора!» Я накинула, не завязывая, халат и вышла из ванной. Без пяти одиннадцать. План-то у меня замечательный, только сработает ли он. Если нет, то вполне возможно, у меня будет пара неприятных минут. Но об этом лучше не думать.

Чем ближе подползала стрелка к одиннадцати, тем быстрее колотилось мое сердце. Наконец она ткнулась в вертикальную черточку. Напевая под нос песенку и стараясь сильно не размахивать руками, я натянула трусики, потом разложила на тумбочке шорты и майку, аккуратно разгладила. Красота! Я незаметно прислушалась. Тихо. Где же этот сукин сын? Продолжая неторопливо двигаться по комнате, я подошла к кровати, откинула покрывало. Встав спиной к двери, разложила на одеяле свою ночную сорочку и принялась счищать с нее несуществующую грязь. Все было тихо, я уже принялась материться про себя, но вдруг за дверью раздался чуть слышный шорох. Я замерла на мгновение, выпрямилась. Зашуршал ключ. Один оборот, другой... Не оборачиваясь, я скинула с себя халат, небрежно бросила на кровать.