— А мне кажется, все дело в одиночестве, — сказала Ник. — И в желании.

— Неужели? — удивилась Долли. — Да ладно.

Ник рассмеялась:

— Нет, правда. Я знаю, все считают, что желание — это какая-то глупость, присущая молодым. Но почему? Я хочу сказать… Что ж, это истинная причина, почему люди прыгают с мостов.

— Я и не подозревала, что ты так романтична, дорогая. — Долли повернулась к гостю: — А вы что скажете, Гарри?

— Я говорил не о браке, хотя вы правы, Рори. Я мало что в этом понимаю. — Гарри Бэнкс улыбнулся. — Но когда вы говорите об этих скучных мелочах, я задумываюсь: а зачем это делать? Зачем делать то, что от тебя ожидают? Кому до этого дело?

Хьюз громко рассмеялся.

И Долли за ним.

— Поглядите вокруг, — сказала она, обводя рукой зал. — Всем тут до этого дело.

Ужин подошел к концу. Гарри Бэнкс вышел глотнуть свежего воздуха, пока Рори пытался привлечь внимание официанта, чтобы попросить счет. Ник отправилась в дамскую комнату, долго не возвращалась, и Хьюз пошел ее искать. Снаружи воздух был таким же теплым, но более мягким. Он заметил пару, пившую вино возле большого раскрашенного якоря посреди передней палубы. Он направился к балке. В темноте он разглядел очертания двух фигур, склонивших головы друг к другу. Он узнал фигуру Ник, ее манеру держаться. Она прислонилась к стене, а Гарри Бэнкс наклонился к ней, опираясь одной рукой на проклепанную обшивку.

Гарри что-то сказал, Хьюз не расслышал, и Ник засмеялась. Гарри придвинулся ближе. Ник не пошевелилась. Хьюза будто пронзило. Он не был удивлен.

У него возникло чувство, что он несет ответственность за происходящее, ответственность за то, что ей приходится искать близости с незнакомцами в темных углах, хотя все должно быть совсем не так. Она слишком хороша для этого.

— Ник, — тихо позвал он.

Она лишь бросила на него взгляд и снова повернулась к Гарри.

Хьюз смотрел еще какое-то время, прежде чем вернуться в клуб, где стал дожидаться возвращения жены.

Он не прикасался к Ник по дороге домой, хотя она спокойно шла рядом. Она была так близко, что он чувствовал запах ее мыла, цветочный аромат, смешавшийся с запахом пота. Ее каблуки стучали по дороге. Он шел, сунув руки в карманы. Она остановилась на Симпсон-лейн, чтобы сорвать розу, расцветшую на штакетнике.

Когда они свернули за угол на Северную Летнюю улицу, Хьюз заметил в небе красную, низкую луну. Это атмосфера придала ей красный оттенок, что-то такое с атмосферой, он не помнил точно — что именно, но на ум пришла старая поговорка: «Красное небо под вечер радость сулит, красное небо поутру — не к добру».

Когда они вышли на заднюю дорожку, Ник споткнулась, каблук застрял, когда она шагнула с бордюра. Ник покачнулась, Хьюз выставил руку, чтобы подхватить, и почувствовал ее тело на своем, ее грудь вжалась в его открытую ладонь.

— Ник, — произнес он.

— Прости, дорогой. Кажется, от мартини я стала несколько неуклюжей.

— Меня не волнует мартини, — ответил он.

— О?

Она попыталась высвободиться из его рук.

— Постой, — сказал он.

— В чем дело?

— Я хочу… я хочу поговорить с тобой.

Он все еще держал ее.

— Отпусти меня. Из-за тебя потеряю равновесие.

Хьюз притянул ее, развернув к себе лицом.

— Хьюз.

Она не смотрела ему в глаза.

— Посмотри на меня.

— Что бы ты ни собирался сказать…

— Прости меня, — сказал он.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты понимаешь, о чем я. Прости меня. За все.

— Неважно.

— Не думаю, что это правда.

— Нет, правда.

Они смотрели друг на друга, Хьюз был уверен, что она готова сдаться, впустить его. Он чувствовал, что она на грани. Он ждал, но она продолжала молчать.

Он не мог этого больше выносить.

— Довольно, — сказал он и прижался ртом к ее рту. Ее губы раскрылись навстречу. — Довольно, сейчас, — прошептал он в темноту.

Но так же внезапно, как сдалась, она высвободилась и бросилась прочь по дорожке, ускользая из его объятий, как вода.

На следующее утро Хьюз проснулся с головной болью, но полный решимости. Было еще рано, но Ник уже поднялась. Он снял пижамные штаны, надел халат, вышел наружу и направился к уличному душу.

Ноги скользили по мокрой от росы траве. Воздух стал немного прохладнее. Жара еще не спала, но уже начала ослабевать.

Хьюз повесил халат на деревянную раму и включил воду, позволив ей литься на голову и плечи, пока она не закружилась водоворотом у его ног маленькой приливной лужицей. Он запрокинул голову, отбросил волосы с глаз и посмотрел в небо над собой, бледно-голубое; утреннее солнце еще не наполнило его глубиной. Остро пахло мокрой травой и сырым кирпичом под ногами. Ему было хорошо. И грустно.

Представил Ник, перебегающую дорогу в красном купальнике, — а чем же, собственно, лучше купальный халат? Они вели себя так, будто участок дороги между их домом и лужайкой был их собственностью, хотя тут всегда можно было наткнуться на какого-нибудь Тома, Дика или Гарри, спешащего но своим делам. У Ник хотя бы хватало здравого смысла понимать, что ее появление в дезабилье может кого-то шокировать, пусть самой ей это и безразлично.

Хьюз нашел ее в кухне. Он знал, что хочет сказать, но, увидев его, Ник заговорила первой:

— Прости. Думаю, я слишком много вчера выпила.

Хьюз молчал в замешательстве, и не только потому, что жена нечасто извинялась. Ее слова означали, что тема закрыта. Она сожалеет, это все алкоголь, известно, как оно бывает.

— Это мне следует извиняться, — сказал он. — Я был груб. Я… Не знаю, что на меня нашло. Все казалось… трудно объяснить… совсем другим.

Ник промолчала.

— Послушай, — сказал он, подходя к ней, — меня это не волнует. Я не хочу об этом говорить. Я просто хочу, чтобы ты сегодня вышла со мной на лодке. Думаю, обшивка уже просохла.

— Хорошо, — медленно произнесла она. — У Дейзи занятия до полудня.

— Нет, только ты. Я тебя приглашаю.

Ник опустила взгляд на свои ноги и кивнула. Он мог поклясться, что она слегка покраснела.

— Приготовь перекусить, а я разберусь с лодкой. Встретимся у причала через час.

И, прежде чем она успела передумать, Хьюз быстро вышел из кухни. На лестнице он увидел Дейзи. Круглые голубые глаза заспанные, волосы торчат во все стороны.