У девочки были прелестные темные волосы, карие глаза и бледная прозрачная кожа. Фейт считала племянницу идеальным ребенком. Та редко плакала, просыпалась для кормления ровно через четыре часа и терпеливо переносила некоторую неуклюжесть, с которой поначалу обращалась с ней тетушка. У нее был жизнерадостный нрав, в шесть недель она уже улыбалась, а в восемь — смеялась. Фейт очень полюбила малышку. Элизабет отчасти заполнила пустоты, которые образовались в ее сердце после расставания с Гаем.

Дэвид вернулся в Комптон-Деверол, когда его дочери исполнилось два месяца. Пока он разговаривал с Николь, Фейт повезла Элизабет в коляске на прогулку. Возвращаясь через рощу обратно, она увидела, что Дэвид шагает по тропинке, и помахала ему рукой. Он бегом подбежал к ней.

— Позвольте мне. — Он взялся за ручки огромной коляски и покатил ее вперед. — И как это вам удавалось объезжать кроличьи норы, Фейт?

— Это почти так же сложно, как водить машину «скорой помощи», — согласилась она.

Дэвид бросил на нее быстрый взгляд.

— Вы собираетесь заняться этим снова?

Она покачала головой.

— Я уволилась. Сообщила им об этом несколько недель назад.

Налетел порыв холодного ветра, сорвав с берез несколько тонких золотистых листиков.

— Пожалуй, это мое самое любимое время года, — заметил Дэвид.

— Действительно, деревья такие красивые.

— Осень идет этому дому, вы согласны? Лето слишком пылко для стареющей красоты.

Фейт рассмеялась. Некоторое время они шли молча, потом Дэвид с тревогой спросил:

— Она лучше выглядит, вам не кажется?

— Николь? Она почти поправилась, — уверенно сказала Фейт. — Вчера она пожаловалась мне, что ей скучно.

— Та ночь… ночь, когда родилась Элизабет… Я думал, я не переживу этого.

Фейт посмотрела на него и воскликнула с нарочитым изумлением:

— Дэвид, да вы совсем поседели!

— Знаю. — Он сокрушенно провел рукой по волосам.

Лес кончился, они вышли на открытое пространство.

— Наверное, в конце недели я уеду, — сказала Фейт.

— Так скоро? Фейт, вы можете оставаться у нас, сколько захотите. Не думайте, что мое возвращение…

Она решительно покачала головой.

— Дело совсем не в этом. Просто теперь, когда Николь чувствует себя лучше, она захочет сама заниматься Лиззи.

Вообще-то, она сказала неправду. У Николь вовсе не было желания нянчить дочь. Но Фейт считала, что, если она уедет, сестра быстрее освоится с материнскими обязанностями. А пока она здесь, Николь будет делать вид, что это не ее ребенок, что Элизабет просто не существует.

— Нам будет не хватать вас, — сказал Дэвид, — но, конечно, у вас есть своя жизнь.

— Конечно.

Фейт вспомнила, как сидела в своей спальне на Махония-роуд, прижимая к груди платье «холли-блю», и пыталась решить, идти ли ей на свидание с Гаем. В конце концов все решил приезд Поппи. Фейт дни и ночи пыталась убедить себя, что решение было правильным. А потому не писала и не звонила Гаю.

— Вы вернетесь в Лондон?

Фейт покачала головой.

— По правде говоря, я понятия не имею, чем буду заниматься. Вот уже несколько недель я ломаю над этим голову. Может быть, пойду служить в армию. Вы только представьте, Дэвид, я в форме цвета хаки ремонтирую танки. Каково?

Он рассмеялся.

— Не знаю, не знаю. Хотя я уверен, что вы сможете заниматься любой работой, которую выберете.

— Самое трудное — сделать выбор, правда? — Она вздохнула. — Я знаю только, чего я не хочу делать. Дэвид, а как вам удается принимать правильные решения?

— Для меня это несложно. Я пошел учиться в Мальборо-колледж, потому что там когда-то учился мой отец, потом по той же причине я поступил в Оксфорд и так далее. А что вы любите делать, Фейт?

Ей нравился Дэвид: такой здравомыслящий, умный, надежный.

— Я люблю быть занятой, — немного подумав, сказала она. — Ненавижу, когда нечего делать. И еще я люблю сама принимать решения.

Они дошли до сада. Фейт села на каменную скамью; Дэвид покачивал коляску со спящей Элизабет.

— Понимаете, — решила объяснить Фейт, — я никогда не ходила в школу. Я боюсь, что если меня начнут спрашивать, какие экзамены я сдала, и я скажу, что не сдавала ни одного, никто не захочет иметь со мной дела. Будет то же самое, что с Джейком.

— А что случилось с Джейком?

— Ему скучно, и из-за этого он все время попадает в какие-нибудь переделки. Когда он был в Лондоне, как. раз перед рождением Элизабет, произошла ужасная вещь, и я боюсь, что… — Она замолчала.

— Расскажите мне, — негромко предложил Дэвид.

Фейт покачала головой.

— Лучше не надо. То, что случилось, бросает тень на нашу семью. — Она улыбнулась. — Вы умеете вызывать людей на откровенность, Дэвид. У вас отлично получилось бы вести допрос.

— Буду считать это комплиментом, — со смехом сказал он. — Так чем занимается Джейк?

— Он в армии, но служба у него занудная. Поэтому он валяет дурака и нарывается на неприятности. Боюсь, что все кончится военным судом и расстрелом на рассвете.

— Скорее уж, маршированием на плацу и чисткой картошки.

— Понимаете, Дэвид, он неглупый парень, но страдает от того, что никому не нужен.

— Если не ошибаюсь, ваш брат свободно говорит по-французски?

— Да, и по-итальянски, и по-испански. Как и все мы.

Дэвид нахмурился.

— Просто безобразие, что такие полезные люди остаются не у дел. Не беспокойтесь, Фейт. Я попробую помочь Джейку.

Элизабет начала хныкать.

— Становится холодно, — заметил Дэвид. — Боюсь, она замерзнет. Пора домой.

Он покатил коляску через лужайку. Фейт медленно пошла следом. Солнце казалось тусклой медной монетой на свинцовом небе.

— А вам стоит подумать о земледельческой армии, Фейт, — сказал Дэвид, обернувшись к ней. — Мне кажется, вам подойдет эта работа.

Фейт сообщила Николь, что собирается покинуть Комптон-Деверол в конце недели. Николь пришла в смятение.

— А как же я? Что я буду делать?

Разговор происходил в небольшой гостиной, окна которой выходили на лужайки и рощи.

— Все то, что ты делала раньше, — твердо сказала Фейт. — Ездить верхом… читать…

— Я прочитала все, что было интересного в библиотеке. Остались только скучнейшие книги вроде «Истории Уилтшира». И потом, я имела в виду, что я буду делать с ребенком.

— С Элизабет, — поправила Фейт. — У нее есть имя. Элизабет.