Наши отношения перейдут на совершенно другой уровень, подумала я. Я способна на это. Конечно, это было чертовски круто. Я – сильная, умная, и я способна на все, как всегда говорила мне моя мама.

– Поддержка с хватом «кисть в кисть»? – спросила я своего партнера – своего Ивана, – поднеся руку к завязанному узлом пояса халата и начав развязывать его.

– Конечно, – ответил он как-то слишком спокойно, потянувшись руками туда же, куда и я.

Не знаю, то ли он действительно изо всех сил старался быть тактичным по отношению ко мне, то ли у него на уме было что-то другое. Но я сомневалась в том, что он выкинет какой-нибудь номер перед камерами, тем более после тех ободряющих слов.

Я задумалась.

– В любой момент, когда вы будете готовы, – окликнула нас фотограф.

Это я или свет кажется слишком ярким? – спросила я себя. Всем известно, что камера добавляет по меньшей мере кило триста веса, но под таким ярким освещением мне казалось, что я прибавила килограммов десять. Да ладно. Пусть сами судят. Я не обязана ничего доказывать людям, которые мне безразличны.

Стоя перед Иваном в полной готовности и все еще придерживая руками халат, я спросила его:

– Ты готов начать?

Он кивнул из-под света прожекторов.

Пришло время повеселиться, смекнула я.

Развязав узел на талии, я взяла себя в руки, собрала в кулак все до последней капли уверенность в себе и достоинство, напомнив себе о том, что идеальных тел в природе не существует. Я все-таки надеялась на то, что у них есть фотошоп для того, чтобы убрать все, что смотрится неприглядно, хотя издатели, вероятно, не стали бы этого делать, поскольку выпуск все-таки назывался анатомическим. Но хрен с ним. Если народ захочет обратить свое внимание на жировые складки, когда я наклонюсь, тогда вперед. Я выросла рядом с тремя самыми красивыми женщинами в мире. Я давно смирилась с тем, что я – не одна из них, и не переживала по этому поводу.

А потом я сняла халат.

Никто ничего не сказал, но я заклеила соски полосками белой ленты, оставив все остальное неприкрытым. То есть они не могли выложить в интернет мои фотографии топлес, поэтому я не видела в этом ничего особенного. Голая задница и промежность меня абсолютно не волновали.

Я могла бы сделать это. Я правда могла бы.

А потом краем глаза я увидела, как распахивается другой халат, как рука отбрасывает его, как светится белая кожа, обнажаясь еще больше, ровно за секунду до того, как он протягивает ладонь, чтобы взять меня за руку.

Пора поскорее покончить с этим, сказала я про себя и, возможно, впервые затаив дыхание, повернулась лицом к Ивану. В то мгновение, когда наши взгляды встретились, я вскинула брови, моля Бога о том, чтобы внезапно не покраснеть в первый раз в жизни, потому что это было бы поистине унизительно.

– Черт, – услышала я, как Иван пробормотал себе под нос, когда я посмотрела ему в лицо… и не увидела ничего, кроме того, что он зажмурился.

– Что? – отрывисто спросила я.

– Ничего, – тут же грубо ответил он.

– Что? – настаивала я, стараясь понять, почему его кожа побелела еще больше и почему он не смотрит на меня.

– Ничего, – ответил он так, как он умел, – как заноза в заднице. Покачав головой, он сглотнул. – Давай завяжем с этим.

– Завяжем? – спросила я, отнюдь не чувствуя себя оскорбленной. Возможно, он сам сожалел теперь о сказанном. Вот скотина. – Ты сам этого хотел, – напомнила я ему.

– Ну, мне начинает казаться, что это была дурацкая идея, поэтому давай так и сделаем, – пробормотал он, по-прежнему не открывая глаз.

– Ханжа, – прошептала я, не понимая, почему он не смотрит мне в лицо, на худой конец. От этого мне стало казаться, что со мной что-то не так.

Поэтому я посмотрела на него. Потому что он был сам не свой.

И внезапно пожалела о том, что сделала это.

Потому что тело Ивана…

Твою мать.

Может быть, из-за того, что я была спортсменкой – независимо от того, что по дурости думают об этом другие, – я могла оценить разнообразные достоинства, свойственные спортсменам-мужчинам. Я никогда не была большой поклонницей мужчин, работающих в модельном бизнесе, с их идеально вылепленными тонкими мышцами, каждая из которых требовала постоянных индивидуальных тренировок. В мужских телах меня привлекала грубая сила. Правда привлекала.

Но тело Ивана было на самом деле создано большим мастером. Головки мышц на его плечах были резко очерчены, тонкие, упругие мышцы предплечий и бицепсов были сильными. Еще у него были плотные грудные мышцы и плоский живот с восемью квадратиками на нем. Благодаря поддержкам, у него были разработанные мышцы бедер и длинные мышечные борозды на бедрах и икрах.

Не было нужды смотреть на его зад, чтобы понять, что он был высоким и упругим.

Я была бы последней лгуньей, если бы сказала, что не посмотрела на его пенис, но он, так же как и я, решил кое-что прикрыть. Это кое-что было спрятано под тем, что напоминало носок телесного цвета, прикрывавший его хозяйство, оставляя на виду только подстриженные волоски в паху.

Я не собиралась наклоняться, чтобы понять, видны ли его яйца.

Я снова окинула взглядом Ивана, едва удержавшись от того, чтобы покачать головой. Он действительно был совершенным произведением искусства. Честно. В самом деле.

Но я скорее бы сдохла, чем сказала ему такое, поэтому мне нужно было перестать думать об этом. Нам нужно было покончить с этим дерьмом.

– Так пойдем же, стыдливый мальчик, пока твои яйца тоже не вжались в тело, – сказала я ему.

Это заставило его мгновенно открыть глаза и, морщась, посмотреть на меня.

– Надеюсь, моя рука не соскользнет.

– Надеюсь, я не потеряю равновесия и не дам тебе пинка под задницу.

– Ладно! Хватит! Вы оба, давайте начнем, – закричала тренер Ли, и, не глядя на нее, я поняла, что она покачивает головой.

Я моргнула, стоя перед Иваном совершенно обнаженной, и сказала:

– Пойдем, приятель. Давай сделаем это. Может быть, мы в конце концов окажемся на обложке. – И, говоря это, я не ощутила ни тошноты, ни тревоги. Ни капельки.

В тот вечер я должна была понять, что что-то происходит, когда, придя домой, застала маму на кухне. Она ждала меня, поставив тарелку с едой перед стулом, на котором я обычно сидела. Она сто лет не подавала мне ужин. По правде сказать, я не могла вспомнить, готовила ли она когда-нибудь ужин для кого-то из нас заранее… если не считать Руби. Обычно она готовила еду на всех. Мама всегда говорила, что она нам не служанка и что мы для начала должны быть благодарны ей за то, что она стряпает.