приподнялся и глазами стал искать Эмиля, Артура, но увидел фашистов, врассыпную ползущих вверх по горному склону.

— Артур!.. Артур!..

Он подался вперед и взглянул вниз. Фашисты все ползли. Вот затрещал пулемет… Нет, это не пулемет Эмиля. Тот стоит на скале, повернутый стволом к небу. Вальтер подполз к пулемету и, протащив его немного по гладкой скале, повернул ствол против атакующих.

Но раньше чем открыть стрельбу, он еще бросил взгляд на склон, по которому на четвереньках карабкались вверх фашисты.

Мгновение он колебался.

Вальтер ясно различал лица под стальными шлемами. Человеческие лица. Человеческие?.. Как сказал Макс? Злые твари! Вроде Пихтера… Отборные палачи рабочих… Макс!.. Макс!..

Он обеими руками схватился за рукоятку пулемета, направил ствол на эти все ближе наплывавшие лица и нажал на гашетку, выкрикивая:

— Макс!.. Макс!.. Макс!..

Пулемет отдал назад, точно клепальный молот; Вальтеру пришлось держать его изо всей силы. И он стрелял, стрелял… Пулемет был ему послушен: Вальтер мог повертывать ствол по своему желанию вправо, влево, выше, ниже, туда, откуда полз враг, откуда ползли эти злые твари.

Он все стрелял, стрелял, и ему казалось, будто пулемет под его руками выкрикивает одно слово: «Макс-Макс-Макс».

Вальтер не слышал, что рядом строчили еще и другие пулеметы. Он слышал только собственные выстрелы — те, что он посылал вниз по склону…

«Макс-Макс-Макс-Макс».

Он видел, как по грязно-серому снегу ползли, словно отвратительные черви, фашисты. Они не должны взобраться. Не должны.

«Макс-Макс-Макс-Макс».

На боковом выступе склона появились свои, они поднимали руки. Неужели сдаются?.. Вальтер взглянул на них поверх пулемета. Только теперь он заметил, что фашисты бегут вниз, прыгают, размахивая руками. Он услышал крики: «Они бегут! Они бегут!»

Вальтер тяжело опустил руки и уставился на бегущих врагов; он с облегчением перевел дыхание, но радости не почувствовал.

Перед ним среди камней лежали мертвые. Он казался себе бесконечно одиноким — Эмиля и Артура нигде не было. Вальтер на животе подполз к краю обрыва, нагнулся над ущельем, попытался заглянуть вниз. Хотел крикнуть, позвать товарищей, но голоса не было… Боже мой, куда же они оба девались? Страх сжал сердце. Одолела усталость. Вальтер прижался лицом к камню. Подняв голову, он заметил, что метрах в тридцати от него, у ближайшего пулеметного гнезда за обломками скалы, сидят бойцы; один из них делал ему знаки, подзывая к себе. Но это же маленький фламандец! Это Али Хевке!.. Вальтер тоже помахал ему рукой, но все еще не мог выжать из себя ни звука.

Загрохотала фашистская артиллерия. Вальтер не обращал на нее внимания. Что могли ему сделать снаряды, летевшие издалека, — ему, который только что стоял с глазу на глаз с врагом?

Короткий оглушительный взрыв. Вальтеру почудилось, будто вся гора закачалась и раскололась. Камни и песок взлетали в воздух и падали на землю. Он озирался с удивлением, но без страха. Вдруг что-то сильно ударило его в левое плечо. Он отлетел от скалы и упал навзничь.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

I

В это тяжелое время истинной опорой Фриды Брентен был ее жилец Генрих Амбруст. Каменщик, вдовец лет пятидесяти, высокий, крепкий, с полным мясистым лицом, он выглядел бы значительно моложе, если бы не зубы: во рту у него осталось только три почерневших пенька. Этот молчаливый неуклюжий человек, который хорошо зарабатывал и не дрожал над каждой маркой, чувствовал себя у Фриды как дома. По вечерам он сидел с ней и Виктором в столовой, читал Фриде вслух газету, помогал мальчику готовить уроки — жил с ними как добрый отец семейства. Виктор очень любил дядю Амбруста. Для него было большой радостью воскресным утром отправляться с ним на Альтонский рыбный рынок или на берег Альстера ловить колюшку.

Амбруст снимал большую комнату, для Фриды и Виктора оставались столовая и маленькая спальня. Этого им было предостаточно. Амбруст платил сорок марок в месяц, а если по вечерам с ними ужинал, он приносил всякие вкусные вещи. На деньги, получаемые за комнату, и на свою крохотную пенсию Фрида Брентен вела хозяйство. Она всегда была бережливой и осмотрительной хозяйкой, умела распределять свои очень скромные средства, а иной раз еще ухитрялась преподнести домашним какой-нибудь сюрприз.

В один холодный мартовский день морозного тридцать девятого года маленькая семья сидела в хорошо натопленной комнате и играла в любимую настольную игру Фриды Брентен «Не сердись, мой друг!». К радости мальчугана, его бабушка должна была отступить на десять квадратов и очень сердилась. Раздался стук в дверь, и Фрида пошла открыть. За дверью стоял незнакомый ей человек лет пятидесяти, хорошо одетый. Увидев ее, он улыбнулся и сказал:

— Добрый вечер, фрау Брентен.

— Добрый вечер! Разве вы меня знаете?

Незнакомец кивнул и тихонько сказал:

— Вы одни?

— Нет. Что вам угодно?

Незнакомец ответил не сразу.

— Может быть, вы от… — Она не выговорила имени, но гость понял ее.

— Да, от него.

— Боже мой! Так войдите же!

— Я хотел бы поговорить с вами наедине. У вас гости?

— Это не гость, это мой жилец. И еще — внук мой!

— Жилец ваш — человек надежный?

— Вполне!.. Но подождите, мы пойдем в его комнату. Там никто не помешает нам. Минуточку.

Вальтер Биле взял на себя смелость посетить мать товарища по партии. Он хорошо все продумал. За квартирой, полагал он, теперь уже не следят: в гестапо известно, что муж Фриды умер, а сын — за границей. После бегства Вальтера прошли годы. Но жилец? Это ему не понравилось. И к такому варианту он не был готов. У него даже мелькнула мысль, не лучше ли тотчас же уйти. Но раньше чем он принял решение, Фрида Брентен вернулась и сказала:

— Идемте, все в порядке.

Биле вошел в комнату.

Он остался в пальто, только шляпу положил на кровать.

— Откуда вы меня знаете?

— Пожалуйста, говорите тихо, дорогая фрау Брентен! Кто знает вашего сына, тот сейчас же узнает вас. Я его друг.

— Расскажите же о моем мальчике, — прошептала Фрида Брентен и села к маленькому столику, против гостя.

— Он жив, но — болен.

— Болен? Что с ним?

— Ранен. Тяжелое ранение в плечо. Сейчас уже выздоравливает. Он просил меня передать вам сердечный привет.

Фрида Брентен, ничего не понимая, уставилась на своего гостя. У нее даже явилось подозрение, не обман ли все это? Может быть, этот человек вовсе не друг Вальтера, а пришел что-нибудь выведать?

— Ранен? — спросила она. — Как же это? Где его ранили?

— В Испании!

— В Испании?.. Что ему нужно было в Испании?

— Там была война, фрау Брентен.

— Но мой