даже хорошо. Стучала она или нет? Это вопрос. Неизвестно. Но теперь Грише было приятно думать, что 'стучала', потому что расстались они не слишком хорошо, Грише эта баба стала резко несимпатична, и сделать из нее стукачку-сексотку ему даже захотелось. Эта сволочь вполне могла …

Только надо за собой следить. Иногда картинки в его мозгу складываются в сценарий, а не в роман. Ни к чему, чтобы в голове скользила камера: крыльцо и вестибюль синагоги, приемная Верховного Совета … квартира … Зря он так за это берётся. Зря. Ну, что он с собой мог поделать: всё сначала виделось сменяющимися картинками, в картинки вкладывались лица и фигуры, потом людям в кадре придумывался характер и судьба. Надо наоборот наверное … Надо, надо … он просто не умеет писать. Мастер нашелся. А первой героине он уже придумал имя и остановить письмо было теперь невозможно:

Люба часто вспоминала, как ее, подумывающую об увольнении по 'собственному желанию' из радиотехнического техникума, где она преподавала историю партии, – 'а что, Исаия уволили, не дай бог до меня очередь дойдет …' -, ни с того ни с сего вызвали в КГБ. Хотя … вовсе это было не 'ни с того, ни с сего', конечно это было из-за Исаия, который подал на выезд в Израиль. У них была любовь, может он бы даже на ней женился, но слишком боялся, как бы Люба с маленькой дочерью не стала для него препятствием к отъезду. Уехать было для Исая важнее, чем она. Что уж тут говорить. Ну, пошла она: пятница, два часа дня … третий подъезд. Люба показала дежурному в форме паспорт, никакой повестки у нее на руках не было. Ей позвонили и вежливый мужчина, представившийся Андреем Ивановичем, просто пригласил ее на беседу. Как будто она могла отказаться. Пошла … в кабинете ее ждал молодой ухоженный мужчина. Ну да, таким она себе его и представляла:

– Рад, что вы нашли время со мной повидаться, Люба … можно вас так называть? Без церемоний … Люба кивнула, и почувствовала, что ей даже ему ответить трудно. Во рту пересохло. Меня зовут Андрей Иванович … фамилия моя вам ничего не скажет …

– Да, да, конечно. Я тоже рада с вами познакомиться. Вот зачем она это сказала? Ни хрена она не рада …

– Люба, нам известно, что вы плотно общаетесь с Исаем Горячевым. Так, ведь?

– Так. Ну и что?

– Ничего. Я просто уточняю. Исай Горячев подал на выезд из СССР в Израиль для воссоединения с семьей. Так?

– Так. У него там брат.

– Нет, Люба, у него там никакого брата нет, и вы это прекрасно знаете. Как и многим другим евреям Исаю прислано подложное приглашение.

– Ну и что? Зачем мы об этом говорим? Все знают, что уехать из страны можно только для воссоединения с семьей. Антисемитизма у нас нет, это просто клеветнические измышления западной пропаганды. Люба вдруг осмелела.

– Хорошо, Люба. Вам неприятно говорить о подлоге, не надо. Но вас, лично как еврейку, когда-нибудь притесняли? Лично вы испытали на себе пресловутый антисемитизм? Вы красивая молодая женщина, закончили институт, работали. Никто вас с работы не выгоняет, вы сами думаете об увольнении, обсуждали это с подругами … Так?

Боже, откуда он знает, что она обсуждала с подругами? Ничего себе: подруги называется … какая-то падла настучала. Понять бы кто? И еще Любу раздражало его бесконечное 'так'. Обсуждать с гладким парнем антисемитизм ей тоже не хотелось. Понимал бы он чего … Ее не выгнали с работы, а Исая выгнали … в тюрьму не посадили, но … из техникума быстренько выперли. Он, что, этого не знает?

– Исаия же выгнали… не успел он подать … сразу вышвырнули вон …

– Ну, это-то как раз нормально. Разве государство может доверить воспитание подрастающего поколения человеку с совершенно чуждой нашему строю идеологией? Разве администрация техникума могла быть застрахована, что он не будет в своих лекциях порочить советский образ жизни? Исай по-моему устроился на работу. Так?

– Так. Он работает истопником в котельной, а преподавал физику … куда там ему идеологию было вставлять, в физику-то? А сейчас он на своем месте? Так? Любу уже несло …

– Люба, не будем спорить. Мы к вам давно присматриваемся. Вы человек выдержанный, умеете себя вести, много раньше занимались комсомольской работой, избрали своей профессией Историю Партии. Вы убежденный советский человек, на которого, как нам кажется, можно положиться. Так? Вам не безразличны судьбы Родины, не безразличен ее имидж на Западе …

Он считает ее 'советским человеком'? Любе было смешно его слушать. Только за прошлый 79 год из СССР выехали почти 150 тысяч человек. В 75 году было подписано Хельсинское соглашение о Правах человека, на будущий год Москва ждала Олимпиаду … с евреями никто не хотел связываться, но с другой стороны …надо было и любимым арабам угодить. Сложное было положение у Андреев Ивановичей … евреев следовало давить, но по-тихому, только особенно ретивых. Люба молчала, никак не отреагировав на 'советского человека'.

– В создавшихся условиях мы бы хотели рассчитывать на вашу помощь. Вы, ведь, благодаря близкому знакомству с Исаем, прекрасно знакомы с теми, кто подал на выезд. Вам известно кто именно вовсе не планирует ехать в Израиль, а собирается иммигрировать в Америку. Многим из этих людей в выездной визе по разным причинам отказано. Вот о них, об их планах, о том, как иммигранты устроились в Америке и Израиле, вы бы нам сообщали … это совсем нетрудно … Где-то раз в месяц мы бы с вами встречались в непринужденной обстановке.

Андрей Иванович закончил свою тираду и ждал ответа. Люба молчала. На черта ей это надо? Что за радость иметь какие-то перед конторой обязательства? Она решила попробовать отказаться, хотя пока не понимала, что ее отказ за собой повлечет.

– Нет, Андрей Иванович. Я вынуждена вас разочаровать. Как вам известно, я – мать-одиночка. Мне некому помочь. Исай уедет, и я вряд ли сохраню знакомство с его друзьями. Я же никуда не собираюсь уезжать …

– Понятно, Люба. Можете не продолжать. Я был готов к такому ответу. Но выслушайте меня, и может быть вы свое решение измените. Исай никуда пока не поедет, ему не дадут выездной визы. Он будет с вами. Думаю,