Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Думаю, они убили всех, Джейкоб.
— О, Господи!
Мадден приподнялся и сел. Он увидел Рейчел, подполз к ней, закрыл ей глаза и поцеловал холодные губы.
— Ты заслуживала лучшего, девочка моя, — сказал он.
Гриффин покачнулся и свалился набок, а Мадден встал на ноги и уставился на горизонт.
Где‑то там скакали исчадия, и Мадден послал им вслед всю свою ненависть в вопле бессильной ярости и отчаяния, от которого кровь стыла в жилах. Потом подошел к Гриффину и полупонес‑полуповолок его в ближайшую хижину, где лежал труп Берка с развороченной грудью. Мадден умудрился дотащить Гриффина до кровати и расстегнул его рубаху. Он увидел две раны: одна высоко в плече сзади, вторая с левой стороны груди близко от сердца. Обе — без выходных отверстий, Мадден заткнул раны полотняными тряпицами и накрыл так и не очнувшегося Гриффина одеялом.
Выйдя из хижины, он отыскал своих сыновей позади их дома возле загона. Судя по крови на траве вокруг них, они защищались. Гордость и скорбь боролись в сердце Маддена, когда он отвернулся от мертвых сыновей и побрел по поселку, проверяя труп за трупом. Убит… убита… убит…
Вернувшись в свой дом, Мадден отодвинул кровать от стены и вытащил спрятанный там мешок. Внутри были два адских пистолета и около тридцати патронов. Он зарядил пистолеты и прицепил их к поясу.
Все мертвы. Все мечты обращены в прах.
— Ну, меня вы не убили, сукины дети! И я вас найду! Вам Ад подавай? Так я вам устрою Ад!
Шэнноу стоял перед лавкой, вскинув мешок с припасами на плечо, и смотрел вверх на крепость из белого мрамора. Шесть круглых башен. Две из них по сторонам высоких ворот под аркой. Часовых нигде не было видно. Бейкер, лавочник, запер дверь и исчез среди теней. Шэнноу стоял один и обдумывал план действий.
Где‑то в огромной крепости или под ней заперты Бетик и Арчер. Но какое ему до этого дело? Чем он им обязан? Они вместе или поодиночке поскакали бы спасать его? И что еще важнее — способен ли он их спасти?
У Риддера двадцать стражников, а он не знает, где их посты, и не знает плана крепости. Въехать в нее было бы бессмысленным жестом, который ничего не даст. Он вернулся к своему коню, вскочил в седло, выехал на главную улицу и направился к воротам, погруженным в черную тень.
В высоте над ним замаячили белые башни, и у него возникло ощущение, что он въезжает в гигантскую гробницу и уже никогда больше не увидит, как восходит солнце. Перед его конем вырос человек со старым ружьем в руках.
— Ты тут по какому делу?
— Приехал к Риддеру.
— Он тебя ожидает?
— А ты можешь найти другую причину, зачем бы я оказался здесь в глухую ночь?
Тот пожал плечами:
— Мне велено высматривать беглых волчецов — и только. Но все‑таки это получше рудника, клянусь Богом!
Шэнноу кивнул и тронул коня каблуками с таким видом, будто знал, куда едет. За аркой ворот оказался мощенный булыжником двор. Прямо впереди широкие мраморные ступени вели к двустворчатой дубовой двери, а слева начинался узкий проулок. Шэнноу выбрал проулок и оказался во втором дворе, где помещалась конюшня. Из теней, почесывая в затылке, появился мальчишка. Шэнноу спешился и отдал ему поводья.
— Не расседлывай его. Я ненадолго.
— Ладно, — ответил паренек, зевая.
Шэнноу сунул ему серебряную монету.
— Дай ему овса и разотри его хорошенько!
— Будьте спокойны! — обещал паренек. Блеск серебра заставил его забыть про сон.
— Где я найду менхира Риддера?
— В его комнате. Ведь ночь на дворе.
— А как туда пройти?
— Вы новенький?
— Да.
— Вернитесь в большой двор, поднимитесь по ступенькам и увидите наружную лестницу. Подниметесь мимо двух дверей, войдете в третью, и часовой там проводит вас к нему.
— Спасибо, парень.
Шэнноу вернулся в первый двор и, проходя мимо, помахал часовому. По винтовой лестнице он поднялся на третий этаж и остановился перед дверью из толстых деревянных брусьев. Прежде чем ее открыть, он снял куртку и перекинул через руку. Внутри оказался коридор, увешанный коврами и освещенный масляными лампами. Войдя в полосу света, Шэнноу раздвинул губы в улыбке в сторону часового, который развалился на стуле, положив ноги на небольшую оскалившуюся мраморную собаку. Тот поспешно опустил ноги на пол и встал.
— Чего тебе надо? — прошептал он. — Ты же не мой сменщик.
— Верно, — сказал Шэнноу, небрежно сделав шаг к нему. Куртка соскользнула с его руки, и открылось черное дуло адского пистолета. Он взвел курок, и коридор откликнулся на щелчок многократным эхо, словно трещали, ломаясь, кости. Глаза часового полезли на лоб. Шэнноу сделал еще шаг к нему и приложил дуло к его подбородку снизу.
— В какой комнате Риддер? — прошептал он.
Часовой показал через плечо Шэнноу.
— Говори! — приказал Шэнноу, не взглянув туда, куда указывал дрожащий палец.
— Через две двери слева.
— А где пленные, которых взяли сегодня?
— Не знаю. Я только‑только заступил на пост. Я весь день спал.
— Их заперли в руднике?
— Наверное.
— Как туда спуститься?
— Господи, да как же я объясню? Надо пройти десяток лестниц и коридоров только до клети. Тут запросто заблудишься.
— Что за дверью позади тебя?
— Кладовая.
— Будь так любезен, открой ее.
— Не убивайте меня… У меня жена… дети…
— Внутрь!
Часовой повернулся, открыл дверь, и Шэнноу, войдя в кладовую следом за ним, резко ударил его по затылку. Часовой упал без единого стона. Шэнноу поискал веревки, не нашел, а потому снял с часового пояс и стянул руки ему за спиной. Потом засунул в рот полотняный платок и завязал лоскутом от рваной занавески.
Выйдя в коридор, он бесшумно приблизился к двери Риддера и беззвучно выругался, заметив пробивающуюся из‑под нее полоску света. Он распахнул дверь, вошел и увидел небольшой аналой, перед которым стоял на коленях худощавый мужчина с пышной шевелюрой седых волос. Мужчина обернулся. Лет пятьдесят на вид, круглые темные глаза и худое острое лицо без намека на юмор.
— Во имя Господа, кто вы, сударь? — воскликнул Риддер, поспешно поднимаясь с колен. Его запавшие щеки начали багроветь.
— Вот сейчас сами его об этом спросите, — ответил Шэнноу, прицеливаясь в него.
Краска сбежала с лица Риддера.