Бетик выхватил пистолет и повернулся ко второму стражнику, который стоял неподвижно, подняв руки над головой. Совсем еще мальчишка. Не старше шестнадцати лет, с большими голубыми глазами и открытым лицом, слишком по‑девичьи миловидным, чтобы его можно было назвать красавцем.

Бетик выстрелил ему между глаз.

Стрелки по ту сторону зала, увидев происходящее, открыли огонь. Бетик спрыгнул вниз и метнулся за колонну в углу зала. Оттуда он мог стрелять в двух направлениях, а кроме того, видел лестницу, которая вела на балкон.

Он взглянул на стрелков напротив. Их было трое. Все вооружены мушкетами.

— Шэнноу! — крикнул он. — Их всего трое. Хочешь, чтобы я их убил?

Шэнноу у двери коридора ухмыльнулся.

— Дай им время сдаться! — закричал он в ответ.

Бетик выждал несколько секунд.

— Они не сдаются! — крикнул он.

— Погодите! — донесся вопль с балкона. — Не надо!

— Бросайте мушкеты! — скомандовал Бетик, и три приклада стукнулись об пол. — И пистолеты! — Они повиновались. — А теперь встаньте так, чтобы мы вас видели!

Они снова повиновались. Бетик пристрелил бы их, но у него осталось только пять патронов, а во дворе еще хватало врагов.

— Выводи их, Шэнноу! — рявкнул он, а сам побежал вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и остановился в тени арки парадного входа. Снаружи несколько стражников прятались за баррикадой, наспех сооруженной из бочонков с водой и мешков с зерном.

— Что теперь, командир? — спросил Бетик, когда Шэнноу присоединился к нему.

— Теперь будем говорить, — сказал Шэнноу и пошел вперед. — Не стреляйте! — крикнул он, спускаясь по ступенькам и медленно направляясь к баррикаде.

— Ближе не подходи! — потребовал голос.

Шэнноу остановился.

— Там внутри семь покойников. Быть может, кто‑то из ваших друзей. Еще восемь сдались и сегодня вечером будут спокойно ужинать со своими семьями. Так что решайте. Бетик! Выведи их!

Взыскующий Иерусалима невозмутимо стоял перед стрелками, когда во двор, спотыкаясь, вышли первые волчецы. Один за другим стражники положили мушкеты и встали во весь рост. Бетик повел недавних рабов за ворота и по главной улице поселка. Волчецы сбились в тесную кучу позади одетого в черное исчадия Ада.

А двор замка огласил пронзительный вопль. В него выбежал изнуренный потерявший семью мужчина с колтуном вместо бороды. Судорожно сжимая кремневый пистолет, он посмотрел на Шэнноу, на стражников и выбежал на улицу следом за волчецами. Он остановился только, когда увидел людей, толпящихся по сторонам улицы. Снова завопил, упал на колени, глядя на свое, покрытое коростой грязи тело, на гноящиеся язвы. Безумные глаза впились в толпу.

— Вы все отняли! — крикнул он, прижал дуло пистолета к подбородку и спустил курок. Из его горла хлынула кровь, и он повалился ничком.

Шэнноу выехал из замка, ведя на поводу двух лошадей. Он остановился рядом с трупом, а потом посмотрел на безмолвную толпу. У него не нашлось слов, чтобы выразить всю меру своего презрения, и он тронул лошадь.

Стражники отнесли Арчера на крыльцо лавки. Чернокожий очнулся, но не мог встать.

— Внесите его в дом, — приказал Шэнноу. — Найдите для него кровать.

— Несите его ко мне, — сказала Флора. — Я о нем позабочусь.

Шэнноу кивнул ей. Посреди улицы сидели волчецы. Некоторые все еще держали кирки. Шэнноу спешился и подошел к Бетику.

— Возьми для них в лавке что‑нибудь поесть. Ну и одежду, припасы… Господи! Я не знаю… Возьми все, что может им понадобиться.

На улицу вышел Бейкер, лавочник.

— А как будет с рудником? — спросил он.

Шэнноу ударил его, и он свалился в пыль.

— За что? — простонал лавочник.

Шэнноу глубоко вздохнул.

— Вы правы, менхир Бейкер, я и не попытаюсь объяснить.

Он пошел к волчецам и встал на колени посреди них.

— Кто‑нибудь из вас понимает, что я говорю? — спросил он. Они глядели на него, но молчали. Испуганные лица, тусклые глаза. Подошла Флора с пареньком, которому Шэнноу ночью поручил своего коня.

— Они вас понимают, — сказала она. — А Робин жил с ними.

— Мы дадим вам еды, — сказал Шэнноу волчецам. — А потом вы свободны вернуться на равнину или в горы… ну, словом, туда, где ваш дом.

— Бодны? — спросил черный человечек справа, задрав голову и глядя на Шэнноу. Голос был писклявый, но почти мелодичный.

— Да. Свободны.

— Бодны! — человечек замигал и потрогал за плечо своего соседа. Шэнноу понял, что это женщина. Человечек обнял ее за плечи, и их лица соприкоснулись. — Бодны! — прошептал волчец.

— Арчер вас спрашивает, — сказала Флора.

Шэнноу поднялся с колен, пошел за ней в харчевню и по шаткой деревянной лестнице поднялся в спальню над кухней.

Арчер дремал, но проснулся, когда Шэнноу сел на край кровати.

— Прекрасно, Шэнноу! — прошептал он.

— Мне повезло, — сказал Шэнноу. — Как вы себя чувствуете?

— Странновато. Голова покруживается, но боли нет. Я так рад, что вижу вас, Шэнноу. Когда вы упали с обрыва, у меня сердце оборвалось. — Он откинулся на подушку и закрыл заплывшие глаза. Лицо у него было все в ссадинах, а язык чуть заплетался.

— Отдохните, — сказал Шэнноу, погладив его по плечу. — Я вернусь попозже.

— Нет, — сказал Арчер, открывая глаза. — Я себя прекрасно чувствую. Мне было показалось, что Риггс и его приятели собираются меня убить, и я знал, что Амазига страшно рассердится. Она чудесная женщина, прекрасная жена, но умеет и пилить! Всегда твердит мне, чтобы я брал с собой оружие. Только много ли врагов можно повстречать в мертвом городе? Она вам понравится, Шэнноу. Заставила меня ждать восемь лет, прежде чем согласилась выйти за меня, говорила, что я чересчур мягок, что не хочет рисковать, полюбив человека, которого убьют в первой же стычке. И была почти права. Однако мое обаяние все‑таки под конец взяло верх. Несгибаемая женщина, Шэнноу… Шэнноу?

— Что?

— Почему стало темно? Уже вечер?

В открытое окно били солнечные лучи.

— Зажгите лампу, Шэнноу. А то я вас не вижу.

— Масло кончилось! — в отчаянии пробормотал Шэнноу.

— А! Ну ничего. Люблю темноту. Вы не устали сидеть здесь со мной?

— Нисколько.

— Будь у меня мой Камень! Эти ушибы прошли бы за одну секунду.

— В Ковчеге найдется другой.