две картинки: моя реальность с пожухлой до черноты травой, опускающейся Тьмой, застывшей в холодном свете осью Мироздания — мной; тот мир, из которого в бескрайнем далеко я попал в реальность Круга. И в наложении малого на большое получалось, что элементы Круга начали вибрировать в диссонансе, за спиной элемента, на которого пришёлся мой «удар», находился куст; в ветки ещё зелёного куста впились руки и бездонная пасть голодного духа (я стал мудрее и у всего появились имена).

Круг рассыпался, буквально повалился на землю, открыв мне новую реальность, похожую на негативное изображение Мира, в котором я недавно прожил каких-то 24 года.

— Интересные у вас развлечения в провинции. — Сильный, мужской голос, до боли знакомый мне (куда подевалась моя мудрость) совершал круг почёта вокруг моего замершего в столбняке тела. — Кто играется с голодными духами пустыни, да ещё в партнёры выбирает себе людей, неспособных их обуздать?

Вслушиваться в голос было приятнее, опустившись на землю. Свернуться клубочком и вспоминать, вбирая в себя свет и тепло склоняющегося к кронам деревьев солнца. Вдыхать влагу и запах пыли из воздуха полными ноздрями, которые только отошли от вакуума небытия. Но я на остатках самоуважения не пал перед Миром на колени, не склонил голову. Моё тело готово было совершить последний прыжок в сторону кружащего голоса, как только он приблизится к границе круга.

— Ты знаешь имя «шутника», подстроившего тебе этот сюрприз, Мартин?

— Да, Лапоть. — В моём сознании сложились в узнаваемый образ, голос и чёрно-белые пятна — Александр Викторович Лаптев, собиравший меня в дальнюю дорогу в точно таком же круге (темнота и символы точно тогда присутствовали). — Эдик.

— Хм. — Лапоть наклонился над телом распростёртого на земле бомжа и взял из его рук маленький белый как кость предмет (цвета постепенно переходили в привычные градации, Мир становился более узнаваем). — Кто же этому засранцу дал разрешение? Ты случайно с его Хозяином не ссорился?

— Нет, мы мило поболтали, урегулировали возникшие между нами…

— Выйди из Круга. — Прервал мою речь Лапоть. — Закрой глаза, резко выдохни три раза, делая усиление на каждом последующем выдохе. Потом медленно начни вдыхать всем телом, как почувствуешь тепло, открой медленно глаза.

«Заземление я умею делать», — мысленно показал я язык Лаптю, но последовал его инструкции. Странный круг с символами начал менять цвета, добрался до красного спектра и сложился как пляжный зонтик в моё тело. «Странно, что Лапоть знает про круг», — подумал я на третьем выдохе. «В который меня сам и завёл. Он поместил в меня круг, программу» — осенило меня на вдохе, как яркий свет проник до моего сознания, когда я медленно поднимал веки.

— Куда мы теперь направимся? — медленно поворачиваясь, я осматривал «поле боя». — Пойдём бить морду Эдику?

— Нет. — Мне послышалось веселье в голосе Лаптя. — Тебя сейчас опасно к людям подпускать, а тем более к Эдику. Мы направимся в кафе на той стороне. — Лапоть по-прежнему держался за линией исчезнувшего круга, держался спокойно, но был предельно собран (ветеран, мелькнуло уважительно в моей голове). Его движение, взмах руки в сторону железной дороги, вернуло мне способность слышать голоса птиц и понимание человеческой речи. — Знаешь кафе на остановке?

— Оно ещё работает? — Вспомнив старое кафе рядом с магазином, я поморщился, так как и в свои лучшие времена оно было из разряда забегаловок-наливаек (местный контингент другого не приемлет). Взяв направление на старую тропу, повернулся идти к железнодорожным путям, вспоминая, что предстоит перейти автомагистраль.

— Пойдём под мостом. — Лапоть направился в противоположную сторону. — Так будет гораздо проще, чем перелазить через ограждение.

— Ограждение? — я остановился, пытаясь извлечь из своих воспоминаний более позднюю картинку (в моей памяти была только протоптанная песчаная тропинка, из моего детства, запах шпал, нагретый асфальт, за которым начинался крутой подъём на холм). — Можно я посмотрю?

— Хорошо, только недолго. Лови. — В мою сторону полетел камень. — Рекомендую держать себя и его в руках.

Поймав камень обеими руками, я ощутил его тепло и покалывание в пальцах. Так получилось, что камень оказался не в фокусе моего зрения и первое, что дошло до моего сознания не его форма, вес и «материал», а яркая нить энергоканала (толщиной с мой большой палец), бьющая из отверстия в его середине. Эта нить соединила мою солнечную чакру (Манипуру) с каким-то далёким местом. «Амулет куриного бога» — всплыло воспоминание в моей голове, — «так называли камень с отверстием». Под мощным воздействием поступающей энергии моё сознание разделилось (что-то похожее я уже ощущал, но не мог вспомнить, где и когда): первый я смотрел на мир посредством исходящей от меня энергии; второй действовал как обычный человек, ощущал мир и его изменения посредством отражений света и звука; третий плыл как дельфин в океане моего прошлого, через равные промежутки выныривая на поверхность бытия, чтобы бросить быстрый взгляд на первых двух.

Первый был в Мире. Окружён светом Жизни. Излучаемый им Свет отражался, поглощался Жизнью, кипевшей вокруг. У каждого был свой цвет, свои вибрации и своя песня. Из общего кипения выделялись только более медленная Земля и камни. Чёрным монументом посреди поляны стоял чёрный куст, которого коснулся голодный дух (именно в него влетел всем телом бомж, принявший удар от меня и поныне лежащий там, ещё живой). Полотнище времени плескалось над этим местом, заставляя Жизнь ускоряться весной и летом, замедляться осенью и зимой. Лишь чёрный куст оставался на взгляд человека неизменный — не появлялись новые ростки, не опадали листья. Любая букашка старалась унести от него ноги подальше. Картинки из прошлого заставляли меня посмотреть на место, которое я помнил и не помнил (детская память недостоверна, требовала проверки).

Второй рассматривал странный амулет, не видя игры энергий, улавливая его неровности и формы через отражённые от камня лучи. Я соразмерял всё через свои размеры, стараясь перевести их в метрическую систему, чтобы описать самому себе или тому, кому будет интересно меня слушать. Камень в моих руках был плоский, почти правильной круглой формы, размером с мою ладонь, в его центре красовалось отверстие (явно искусственного происхождения), почти круглой формы. Будь я чуть помладше (лет шести) непременно попробовал бы надеть его на большой палец руки (получилось бы симпатично), но меня заинтересовали странные знаки, расположенные как расходящиеся лучи от отверстия к краям. Перевернув камень (всё ещё держа его двумя руками), обнаружил выгравированную спираль, которая скорее угадывалась, так над камнем поработало время. «Если смочить камень или посыпать его мелом, а потом сдуть лишнее», — думал я, переворачивая камень символами к себе, так как начал испытывать некоторый