— Я хотел начать разговор, — сказал Чарлз, садясь рядом с ней, — но в этот момент Джейсон подошел к окну и узнал тебя в облике воришки, и я лишился возможности поговорить с ним. Я собирался сделать это на следующий день, но, получив письмо от Кэтрин, понял, что ты сама все уладила.

Оливии показалось, что земля уходит из-под ног.

— Значит, он ничего не знает, — прошептала она. — Что мне делать?

— Думаю, сейчас не время говорить с ним на эту тему. Кажется, все в хорошем настроении, и этот разговор может все испортить.

— Он ничего не знает, — повторила Ливви дрожащим голосом.

Чарлз вопросительно посмотрел на нее:

— Ты хорошо себя чувствуешь, Ливви?

— Нет, — резко ответила она. — Мне плохо. Ты обещал мне поговорить с ним.

— И я собирался выполнить свое обещание, однако не думал, что вечер будет прерван поездкой на Боу-стрит. — Его тон смягчился. — Послушай, неужели так важно, знает он или нет? Он счастлив и…

— Знаешь, что он сказал мне? — спросила она. — Он сказал, что женщины не способны хранить супружескую верность.

— Ну если я не ошибаюсь относительно тебя, ты сможешь доказать ему в течение лет пятидесяти и более, что он был не прав.

— Неужели ты не понимаешь? Я не хочу ничего доказывать. Я хочу, чтобы он доверял мне. Как можно выходить замуж за человека, который считает, что однажды я могу его предать? Без доверия не может быть любви. Я думала, что он нуждается только во времени…

Ее горло сжалось, и на глаза навернулись слезы.

Чарлз протянул ей носовой платок.

Может быть, следует воспользоваться им, чтобы наложить повязку на свою раненую душу?

Вот почему она не хотела влюбляться. Она знала, что все кончится разочарованием, однако как тяжело сознавать свою правоту. Она позволила себе влюбиться, забыв об опасности. Последний месяц она парила в облаках, чувствуя себя необычайно счастливой, и теперь снова вернулась на землю к суровой действительности, в которой любимый ею мужчина не любил ее и, возможно, никогда не полюбит.

А она собиралась завтра выйти замуж за него.

Она сомневалась, что сможет вынести это.

Охваченная паникой, Ливви поднялась на ноги и двинулась по дорожке.

— Я должна немедленно уехать. Если он увидит меня, то сразу поймет, что случилось что-то. Я не могу с ним говорить. Он найдет способ убедить меня смириться с этим. Я знаю, он может. — Ливви понимала, что лепечет что-то истерично, но не могла остановиться. — Ты не представляешь, что это такое. У меня нет защиты от него. — Она поднесла руки к лицу и заплакала.

В следующий момент Ливви ощутила на своих плечах руки Чарлза, направляющие ее назад, на скамью, и устало опустилась, опустошенная неистовым взрывом эмоций.

— Тебе необходимо успокоиться, Ливви, иначе ты доведешь себя до болезненного состояния.

Она судорожно вздохнула, стараясь вновь обрести хладнокровие.

Чарлз пожал ее плечо.

— Вот так, девочка. Теперь скажи, что ты задумала?

— Я не могу здесь оставаться. Я знаю, что это нехорошо и глупо, но я не смогу смотреть в лицо кому-либо. Особенно Эдварду. Он не поймет.

Чарлз осторожно взглянул на нее:

— Скажи, что ты не имеешь в виду то, что я думаю.

— Я не могу выйти замуж за него. В такой ситуации, когда он не доверяет мне, полагая, что я могу предать его. Без доверия не может быть любви. Ты знаешь, я люблю его. Я люблю его всем сердцем, но его сердце остается разбитым, не способным любить меня. Знание правды о Лоре могло бы помочь излечить его душу. Я не могу выйти замуж за него, пока не узнаю, что он тоже любит меня. Передай ему это, Чарлз.

Он убрал руку с ее плеча и покачал головой:

— Извини, Ливви, но я не намерен разрушать вашу договоренность.

— Вероятно, не было бы никаких проблем, если бы ты выполнил свое обещание и рассказал Джейсону правду.

— Я рассказал бы, если бы моя встреча с ним не была прервана внезапной поездкой на Боу-стрит.

— Значит, во всем виновата я? — сердито спросила Ливви.

— Я предпочел бы считать это недоразумением, но если ты настаиваешь на уточнении, тогда скажу: да, в нынешнем положении во многом виновата ты.

Это несправедливо. Джейсон лгал ей. Он сказал… Она сделала паузу, вспоминая то утро, когда он сказал, что они должны пожениться. Он не спросил ее мнения, но она полагала, что его можно простить за такую самонадеянность, учитывая сложившиеся обстоятельства. Однако он сказал, что его чувства изменились из-за Лоры, не так ли? Она вспоминала фрагменты разговора, оставшиеся в ее памяти.

Нет, она с ужасом осознала, что он ничего не говорил о Лоре. Он сказал только, что минувшая ночь все изменила. Она лишь предположила, что это высказывание связано с тем, что он узнал правду о Лоре, потому что хотела, чтобы это было именно так. Когда же она выразила свои опасения по поводу его заявления относительно неспособности женщин сохранять супружескую верность, он не сказал, что изменил свое мнение на этот счет. Он произнес лишь четыре слова, которые можно было отнести к различным событиям и в которые он, возможно, намеренно вложил неясный смысл.

«Минувшая ночь все изменила».

Четыре бессмысленных слова.

Нет, не бессмысленных. Она придала им значение, которое хотела услышать. Она не стала настаивать на разъяснении, потому что эти слова вполне устраивали ее: Чарлз прав. Она сама во всем виновата.

Чарлз вздохнул:

— Послушай, Ливви, независимо от того, кто виноват, твое намерение уехать — вздор, и ты знаешь это. Кроме того, куда ты поедешь?

Ответ пришел ей в голову незамедлительно. Ей хотелось снова оказаться в библиотеке замка Хейли. Теперь там царил порядок, который она создала. Там она хорошо чувствовала себя и там впервые прониклась любовью к Джейсону. Не важно, что это место далеко отсюда. Там можно укрыться, зализать раны и попытаться разобраться в чувствах. И Джейсону никогда не придет в голову искать ее там.

— Я поеду в замок Хейли.

Она двинулась к дому, высоко подняв подбородок и игнорируя доводы Чарлза.

— В Шотландию? — удивился он. — Ты с ума сошла? Как ты собираешься добраться туда, моя девочка?

— Я скопила немного денег. Я могу доехать до Челмсфорда, а оттуда в почтовой карете до Эдинбурга. Полагаю, я смогу нанять легкий экипаж на оставшуюся часть путешествия.

— Боже милостивый, неужели ты говоришь серьезно?

Ливви кивнула:

— Я понимаю, что бегство является проявлением трусости, и не удивлюсь, если ты будешь презирать меня за это, но мне надо уединиться где-то, чтобы спокойно подумать обо всем. Мне трудно сейчас разобраться в своих чувствах.