— Каждое мгновение, что отберут у тебя «непокупатели» — это убытки для нашего предприятия. Понимаешь, почему так? Нет? Да потому что это время ты могла бы не тратить на ненужные споры, а приносить пекарне прибыль — продавать товар. Поняла? Покупатель отсчитывает тебе монеты — ты передаёшь ему товар. Вот твои основные функции. Каждое мгновение, что ты стоишь за прилавком, стоит денег — наших денег. Не позволяй посторонним отвлекать тебя по пустякам и тем самым нас грабить.

Девчонка кивнула.

Но тут же спросила:

— А как мне их прогнать?

— Не нужно никого прогонять, — сказал я. — Особо буйных присмирит ласковый вид наших собачек. Клифы по очереди будут дежурить в торговом зале: в Персиле я убедился, что это замечательная идея. Всех прочих «непокупателей» отпугнёт твоя улыбка.

— Моя… улыбка?

— Именно она.

— Почему?

— Не переживай: она у тебя замечательная, — сказал я. — Но на рабочем месте именно она станет твоим главным оружием в борьбе с «непокупателями». Ты обязана всегда помнить, что в рабочее время ты являешься именно тем, чем считает тебя подавляющее большинство входящих в этот зал горожан — частью магазина. Такой же частью, как торговое оборудование. Не девочкой Шишей, которую можно обидеть и разозлить. Ты можешь представить, чтобы на посетителя магазина разозлился вот этот стеллаж?

Указал на шкаф за спиной девчонки.

Шиша послушно оглянулась на полку с медовыми батонами (мы сумели съесть меньше половины первой изготовленной в логове Мясника партии хлеба). Потом снова посмотрела на меня. Покачала головой. Из-под её головного убора выскользнула на лоб чёлка. Я вновь подивился тому, как хорошо продавщица смотрелась в жёлтой косынке — словно сошла со страниц детских сказок. Да и окантовка фартука придавала её наряду праздничный вид.

— Не представляю, — ответила девочка.

— Вот и ты не должна на рабочем месте испытывать эмоции.

— Как это?

— А вот так, — сказал я. — Представь, что ты и есть не человек, а приспособление для продажи хлеба. Твоя задача — сбыть как можно больше товара по правильной цене. Задачи обращать внимание на потуги сумасшедших у тебя нет. Как и нет необходимости поддерживать пустые разговоры. Товар — деньги, деньги — товар. Каждое слово ты должна произносить, лишь с целью привлечь покупателя, увеличить прибыль магазина. Стоя за прилавком, ты не развлекаешься — работаешь. Помни об этом. И всё у тебя получится.

— Я буду об этом помнить, мастер Карп, — сказала Шиша. — Только… не понимаю… при чём здесь моя улыбка?

— Улыбка на лице продавца — это не только признак его профессионализма, но и его защита от чужих нападок и эмоций.

— Почему?

Я остановился.

Пощёлкал пальцем.

— Ну вот представь себя на месте покупателя, — сказал я.

Указал на окно, через которое на нас с улицы посматривали прохожие.

— Представила?

— Да.

— Молодец. Вот идёшь ты по площади Дождей. Видишь большие витрины, яркую вывеску и чувствуешь аромат свежей выпечки. Они пробуждают в тебе любопытство и аппетит, они подталкивают тебя к двери магазина. Заходишь в торговый зал, где пред твоим взором предстаёт атмосфера праздника и большой ассортимент товара — именно того товара, что ты вообразила, ощутив на улице его запах. А тут ещё и девочка продавец приветствует тебя улыбкой — счастливой, открытой. Видишь эту картину?

— Вижу.

— Какое бы ни было у тебя настроение там, на улице, — сказал я, — здесь, в таком приятном и замечательном месте, оно не сможет не улучшиться. Приятная атмосфера, восхитительные ароматы, улыбка на лице милой девочки-продавца — всё это дарит положительные эмоции. Тревоги, что преследовали тебя там, за этими стенами, отступают. А человеку с хорошим настроением всегда хочется порадовать себя ещё больше — к примеру, купить вот этот медовый батон. Разве ты, Шиша, не захотела бы его купить?

Девочка кивнула.

— Захотела, — сказала она. — И купила бы. Если бы у меня хватило на него денег.

— Этого мы и добиваемся.

— Да, но, мастер Карп, а как улыбка может меня защитить?

— Очень просто.

Я вновь зашагал вдоль витрин — рассматривал чисто вымытые стёкла.

— Во время работы представляй себя частью магазина, частью вот этого зала, а не девочкой Шишей. Вообрази, что между тобой и покупателями существует перегородка — да хоть вот этот прилавок. И ты поймёшь, что обидные слова плохих людей не могут тебя задеть. Они не могут стереть улыбку с твоего лица. Это быстро поймут и твои обидчики. Примут твою улыбку за насмешку. Кому приятно терпеть насмешки? Никому. «Непокупатели» быстро потеряют интерес к общению с тобой. Потому что не смогут пробиться сквозь твою защиту. А разве интересно разговаривать с мебелью? Какое удовольствие ругать вот этот прилавок?

— Никакого.

— Вот и ответ на твой вопрос. Твоя улыбка лишь ещё больше разозлит тех, кто пришёл спустить на тебя свои плохие эмоции. И они поймут, что не получат желаемого удовольствия, что словесные нападки на тебя не принесут ожидаемого эффекта. А кто будет тратить время на бесполезное и неинтересное занятие? Никто. Выместить на тебе злобу у них тоже не получится. От рукоприкладства тебя защитит прилавок. Ну и присутствие в зале клифских волкодавов, конечно. Даже сумасшедший человек не захочет на собственной жопе проверить крепость собачьих зубов. Помни об этом — и твоя улыбка не померкнет.

— Мастер Карп говорит правильные вещи, — произнёс тихий мужской голос. — Кхм. Слушай его внимательно, красавица.

Сперва я подумал, что эти слова раздались у меня в голове. Пусть они и были произнесены не скрипучим голосом призрачного старого пекаря, а едва слышным баритоном. Не подал вида, что их услышал — по привычке: давно научился скрывать, что мысленно веду беседы. Но заметил, что Шиша настороженно смотрела мне за спину. Обернулся и понял: девчонка меня не разыгрывала.

У входа в магазин стоял мужчина. Примерно моего роста, немолодой (лет за шестьдесят), но не похожий на дряхлого старика: широкоплечий, мускулистый — эдакий тяжелоатлет на пенсии. Одной рукой он приглаживал пышную седую бороду (та полностью прикрывала шею и ключицы), другой опирался на трость. «Не хватает правильной одежды — получился бы местный вариант Деда Мороза», — отметил я.

Мужчина замер в шаге от входной двери, рассматривал меня с интересом, без стеснения. Во взгляде его больших, слегка навыкате глаз мне почудилось лукавство. Быть может, тому