Подумал: «А кто сказал, что я гостеприимный?» И поступил подобно Барбосу: оставил поступок Нади без внимания.

* * *

Я взглянул на свои разноцветные пальцы — вздохнул. Неподобающий вид для владельца преуспевающего предприятия. А ведь мне не один день придётся ходить разукрашенным. Провожусь с артефактами еще как минимум сутки. Хоть из дома не выходи.

Жестом показал клифам, что обойдусь без их помощи. Кивнул в сторону лестницы — попросил Босса присмотреть за Шишей. Вере и Наде велел сторожить вход, присматривать за спящими усачами. Сам — поспешил за бандитским атаманом. Пока тот не разгромил магазин.

Шляпа и словом не обмолвился о шикарном интерьере торгового зала. Будто не заметил ни необычных новеньких витрин, ни ярких полосатых стен, ни больших по местным меркам окон. Он метался по магазину, заглядывал во все углы, будто гонялся за галлюцинациями. То и дело кромсал воздух тесаком.

Атаман что-то бормотал себе под нос, ронял на пол слюну. Потеря пальцев, бессонная ночь (или не одна?), «слабый живот» и «ингаляции» плохо сказались на самочувствии бандитского атамана. Или же в такое состояние криминального авторитета привели мысли о симбиозе с мохнатым трупным глистом?

Бандит завершил осмотр помещения, замер между колонами. Плотно сжал губы. Помахивал тесаком. Наблюдал за тем, как я не спеша зажигал над прилавком фонарь. Тот загорелся, яркими точками отразился и в глазах столичного атамана, и в оконных стёклах — создал в зале почти новогоднюю атмосферу.

Я погрозил пальцем заглянувшей в магазин Наде. Собака фыркнула, демонстративно развернулась и поспешила обратно к выходу во внутренний двор. Шляпа явно не собирался восторгаться моим будущим магазином и моим талантом оформителя. Лишь только я переключил внимание на него — атаман заговорил.

— Убери из меня эту тварь, кулинар! — сказал бандит.

— С какой стати? — спросил я.

Решил не косить под дурака — не уточнять, о чём именно просил Шляпа.

Бандит вновь показал мне левую руку — та едва заметно дрожала.

— Она сожрала мне четыре пальца!

— Бывает.

— Что?!

— Я вас предупреждал, уважаемый: не нужно лезть в мои дела. Открою пекарню — буду исправно отдавать правильным людям десятую часть выручки. Или вы сомневаетесь в этом?

Бандит заскрежетал зубами.

— Я уважаю правила и законы, — сказал я. — Надо платить, так надо. Только не нужно путать жопу с пальцем. Платить буду. Гоняться по вашей указке за призраками не собираюсь. Обратитесь за помощью в гильдию магов. Или к лысым. Это их работа. Вам понятно?

— Убери её! — прорычал атаман.

Шляпа направил на меня острие тесака, стал приближаться. Зыркал исподлобья, кривил плотно сжатые губы. Смещался чуть в сторону: отрезал мне путь к выходу. И обходил прилавок, что был преградой между нами. Я порадовался, что не позвал в магазин собак: их нервы бы не выдержали такой картины.

Бандитский атаман сейчас походил на душевнобольного: нездоровый блеск маленьких глаз, влага на губах, горловое шипение. В прошлой жизни я бы поостерегся с таким связываться. «В следующий раз буду поосторожнее со «слабым животом», зуб даю», — пронеслась в голове мысль. Я подавил желание попятиться.

— Ой, да ладно тебе… — сказал я.

«Действуй, мэтр».

В животе пробудился холодок — клинок бандитского оружия ржавой трухой осыпался на пол.

Шляпа остановился. Взмахнул рукой, будто обжёгся. Выронил рукоять тесака.

Та покатилась к прилавку.

Я поморщился, представив, как быстро труха разлетится по залу. Пожалел, что привёл бандита в магазин: вместо того, чтобы услышать заслуженные дифирамбы, получил очередную работу. Обречённо выдохнул. Покачал головой. И ведь придётся отвлечься на уборку, пока ржавчина не очутилась на стеллажах.

— Можешь… её убрать? — сказал Шляпа.

В голосе атамана появились просительные, истеричные нотки.

Бандит вытер ладонь об одежду на животе. Потом смахнул влагу с губ. Держал меня под прицелом глаз.

— Конечно, могу, — сказал я.

Поморщился: заметил, что атаман наступил на остатки своего клинка.

«Ведь разнесёт же мусор по залу! — подумал я. — Лучше б «паралич» на него бросил!»

— Но я не буду этого делать, уважаемый.

Бандит сжал кулаки.

— Я запретил трогать твою девку! — сказал он. — И собак тоже! Чего тебе ещё нужно?! Почему эта тварь не угомонилась?!

Я кивнул.

— Это хорошо. Вы поступили правильно, уважаемый. Почти.

Сунул руку под прилавок, достал стопку бумаги — так и не удосужился унести её из магазина. Показал серые страницы Шляпе.

— Мне не понравились вот эти рассказы, — сказал я. — Хотя они и увлекательны — не спорю. Но совсем неуместны. Вам так не кажется, уважаемый?

Один лист бумаги выскользнул из моей руки, подобно древесному листу закружил в воздухе и плавно опустился к ногам столичного атамана. Тот взглянул на него, но поднимать бумагу не поспешил. Придвинул её к себе носком сапога.

— Что это? — спросил бандит.

Я бросил стопку на прилавок, постучал ладонью по верхней странице.

— Доносы. Те, что горожане написали на меня лысым. По вашей указке.

Шляпа посмотрел на стопку бумаги. Потом — взглянул на меня.

— Откуда они у тебя? — спросил он.

— Это не важно, — сказал я. — Важно, что я о них знаю. И они мне совершенно не нравятся.

— И что с ними не так?

Я на пару мгновений онемел от слов Шляпы.

Не сразу нашёлся, что ответить.

— Хорошая шутка, уважаемый. С ними всё не так.

Вспомнил, как недавно долго болтал на этом же месте со служителей Чистой силы. Тот обрушивал на меня словесный поток из доводов и рассуждений, принуждая к действию. Пытался удивить искренностью и красноречием. Чистый хорошо знал, как убедить меня согласиться на его предложение. И я почти согласился!.. А за бандитского атамана мне становилось стыдно.

Это его «убери её» звучало жалко и недостойно настоящего криминального авторитета. Походило на нытьё маленького мальчика. Я в очередной раз удивился, как такой недалёкий и жалкий тип сумел пробиться в столичные атаманы. Неужто ночной царь Норвича не видел, кого назначил своим «пальцем»? Или для столицы такие недалёкие атаманы — норма?

— Эти бумажки могут привести меня на очистительный костёр, — сказал я.

Развёл руками.

— Так что да: с ними всё совсем не так. Вообще не так. Понимаете меня, уважаемый?

Шляпа уставился на стопку бумаг. Ухмыльнулся.

— Ладно тебе, кулинар, — сказал он. — Не бзди.

Махнул рукой.

Сообщил:

— Значится так: никакого