Глава девятнадцатая

Если бы меня попросили засечь время, я бы сказал, что наш разговор длился добрые пару часов. Может даже дольше. За это время на столике по правую руку от кровати необъяснимым образом возник графин с водой и что-то вроде лёгких бутербродов, так что я сделал небольшой перерыв на завтрак. Лия от еды отказалась — этот «сервис» предназначался лишь для немногочисленных смертных посетителей, а не богов. Но прошло два часа или больше, сказать было почти невозможно — в отсутствии окон и солнечного света, а также любых приборов, измеряющих время. Я попытался спросить Кёльколиуке, но ответа не получил, и Лия объяснила, что духи в Обители впадают в бесконечную дрёму. С одной стороны, в таком состоянии ему ничего не грозило, с другой — я временно лишился друга и собеседника.

Ситуацию осложняло то, что общение с Лией напоминало своеобразный квест. На некоторые вопросы она отвечала прямо и даже подсказывала темы, но на другие в лучшем случае давала уклончивые ответы или вовсе замолкала, перебирая струны цитры — про название инструмента она мне сообщила сама. Иногда помогал парафраз или заход на тему с другой стороны, но некоторых вещей мне выяснить так и не удалось — например, можно ли было отсюда сбежать, прихватив Эми с собой. Видимо, придётся выяснить это самому.

Но всё же, в целом ситуация прояснилась, хотя и не стала от этого более радужной.

Когда-то в Небесной Обители жили сотни богов разной величины. Жили почти как люди, поскольку и были отражением человеческих душ. Между ними случались конфликты, распри и даже что-то похожее на войны — как и у людей — но каждый раз всё возвращалось на мирную стезю. Ночь ночей изменила всё. Скверна Улхсотота проникла повсюду, а то, до чего не дотянулось безумие, было испепелено белым пламенем Асмодей и залито кипящей кровью Нергала. Обитель получила страшный удар — и удивительно, что вообще не распалась на куски. Удивительно, что кто-то из богов выжил, не поддался безумию и продолжил исполнять свои обязанности. Только вот в царящем хаосе некоторые из выживших получили больше силы, чем могли мечтать и куда как больше, чем им было положено.

— Дай угадаю. Эту силу получил Судья?

— В основном.

— Окей. И кем он был раньше? До Ночи ночей?

— Угадай.

Я ненадолго задумался. Очевидно, что не Правосудием — спасибо уточнению от Насифа в суде. Судя по его виду и поведению представлялось что-то брутальное, но без конкретики.

— Даже не знаю. Месть? Война? — я помедлил ещё секунду. — Злой рок?

— О нет, за все аспекты судьбы у нас отвечает Морриган, и она сейчас не в форме. Но продолжай, ты почти добрался до сути.

Я недоверчиво нахмурился.

— Понятия не имею.

Она перебрала струны цитры и грустно улыбнулась.

— Вот ты и угадал.

— Погоди, — сказал я. — Серьёзно? Никто не знает, кто он такой, кем он был?

— Если кто и знает, то молчит.

Я почувствовал, как раздражение начинает перерастать в гнев и усилием воли заставил голос звучать спокойно.

— У вас что, нет, я не знаю… системы? Свода правил, чтобы вычислять своих? Или он вообще не из ваших?

— О, он из «наших», иначе бы Обитель его не приняла. Но я пришла сюда уже на руины, так что если раньше правила были другими, я о них не знаю.

— Да блин. Кем он может быть? Гневом? Отчаянием?

— Гнев погиб одним из первых, — серьёзно сказала она. — А Отчаяние обезумел. Если нам повезёт, ты сможешь его найти.

— Найти? Где?

— Не забегай вперёд.

Суды в Обители проводились и раньше, но крайне редко, раз в несколько лет, по очень серьёзным поводам. В роли Судей выступали разные боги, которых выбирали совместно, и вовсе не по критерию могущества. Насиф упоминал, что одной из лучших Судей прошлого тысячелетия была Милосердие, которая не вынесла ни единого несправедливого вердикта. Но на руинах дома старых богов неизвестный претендент оказался сильнейшим из выживших. Конечно, когда он объявил себя бессрочным Судьёй, ему пытались возражать. Его пытались свергнуть. С ним воевали. Но без понимания источника его силы всё оказалось бесполезно.

С тех пор в Обители тоже настала новая эра — эра бесконечных судебных заседаний, на которых рассматривались реальные и вымышленные грехи старых богов. Тех, кто пропали без вести, сбежали, спрятались или сошли с ума, судили заочно. Им выносили приговоры, отложенные фактически до бесконечности. Тем, кого удалось найти, повезло меньше.

— Развоплощение — высшая мера. До Ночи Ночей к ней почти не прибегали, ибо считалось, что последствия могут быть катастрофическими. Каждый раз, когда один из богов сливается с небытием, в душах людей становится чуть больше пустоты. Нарастает апатия, падает воля к жизни. После каждого нового приговора по миру прокатывается волна самоубийств.

Я вспомнил слова Кассандры о гибели богов — она говорила примерно то же самое. Глухое, невыразимое равнодушие вместо настоящих чувств. Только она думала, что старых богов в основном уничтожил Улхсотот, а тут выходит, что все эти столетия они развоплощали друг друга, повинуясь воле одного тирана? И главное, зачем?

— Спроси об этом кого-нибудь из обвинения.

Больше я не смог вытянуть из неё ни слова на эту тему.

Каждый суд — или точнее сказать, судилище, — проходил по одной и той же схеме. Сторону обвинения занимали сторонники Судьи, а также запуганные и отчаявшиеся. Сторону защиты — те, кто не сдался, не был сломлен. Несложно догадаться, что последние всегда оказывались в меньшинстве. На каждом заседании дело в итоге упиралось в голосование сторон и Судья показушно разводил руками — кто он такой, чтобы возражать коллективу? За прошедшие столетия «адвокатов» становилось всё меньше — от пяти в начале до двух в конце. Но и ряды «прокуроров» редели — от десяти в начале до четырёх в конце. Суды продолжались и таким скудным составом, но потом…

Потом почти одновременно произошли три события, кардинально изменившие баланс сил:

Обвинение и арест Эми.

Уход одной обвинителей, Скорби — она не хотела участвовать в суде над Надеждой и предпочла молча исчезнуть.

— И наконец, я, — сказала Лия так спокойно, будто это ничего не значило. — Я успела возвыситься к началу суда и впервые за триста лет стороны уравновесились. Впервые Судья не смог вынести приговор ни на том заседании, ни на