Банкиры IndyMac не являлись единственными, кто выдавал такие займы. Банк ожесточенно конкурировал с другими за то, чтобы продать как можно больше рискованных кредитов, поскольку они были чрезвычайно выгодны. В период с 2003 по 2006 год прибыль IndyMac выросла более чем вдвое – до 343 млн долларов. В тех кругах, где вращались эти банкиры, такая политика считалась нормой. Она даже сейчас кажется нормальной многим американцам, читающим статьи о том, как подобные банки переживают последствия кризиса. Банкиры ведь такие же бизнесмены, как и все остальные, и разве не в том смысл бизнеса, чтобы делать деньги любым законным способом? Разве то, что делали банкиры, не было обычным бизнесом – хотя на этот раз миллионы людей по всему миру потеряли работу, лишились своих домов и пенсионных накоплений? И не странно ли, что избранный президентом США Барак Обама сказал в разгар кризиса в декабре 2008 года: банкирам и финансистам следует задаваться не только вопросом «прибыльно ли это?», но и вопросом «правильно ли это?».

На самом деле не странно. Заработок любой ценой раньше не считался сверхзадачей для банкиров – равно как и для юристов или врачей. Банкиры зарабатывали средства к существованию, зачастую весьма немалые, служа интересам своих клиентов – вкладчиков и заемщиков – и тех сообществ, в которых они работали. Но традиционно главной целью банковской деятельности – даже если и случались нарушения – был все-таки сервис, а не только извлечение выгоды.

В фильме «It’s a Wonderful Life» («Эта замечательная жизнь») Джеймс Стюарт играет Джорджа Бейли, банкира из небольшого городка. Его банк сталкивается с тем, что называется «бегством вкладов» или кризисом ликвидности. Когда горожане буквально осаждают банковский офис, чтобы снять деньги, Бейли говорит им: «Вы думаете, что тут все плохо. Как будто ваши деньги у меня в сейфе. Но деньги не здесь. Ваши деньги – в доме Джо. Прямо рядом с вашим. И в доме Кеннеди, и в доме миссис Бэклин, и в сотне других. Вы ссудили их деньгами на строительство под залог, и они собираются вернуть их вам, как только смогут… Что вы хотите сделать? Выселить ваших соседей из домов, а дома распродать?»

Бейли убеждает горожан держаться вместе и доверять друг другу – иначе их сообщество будет разрушено. Он берет все деньги, которые у него есть, и раздает вкладчикам, чтобы помочь им пережить кризис.

Конечно, Джордж Бейли был заинтересован в том, чтобы зарабатывать деньги, но деньги не были для него единственным смыслом жизни.

Опираться на голливудский сценарий, чтобы доказать факт существования хороших банкиров, в некотором роде абсурдно, но важно понимать, какими были ожидания общества в отношении банкиров. На протяжении большей части ХХ века «хорошим банкиром» считался тот, кто пользовался доверием и служил интересам общества, нес ответственность перед клиентами и был в них заинтересован. Хороший банкир был озабочен тем, чтобы у фермеров хватило средств вовремя провести посевную. Он стремился помочь начинающему бизнесу встать на ноги, а процветающему – расширяться. Он хотел иметь уверенность в том, что у супружеской пары в возрасте «за 50» хватит накоплений для спокойной старости, что сорокалетние будут в состоянии заплатить за колледж для своих детей, а тридцатилетние купят жилье по ипотеке и не увязнут в ней. Банковская деятельность подразумевала «служение двум господам»: обществу и прибыли. Банкиры обладали чертами, присущими всем профессионалам: приверженностью интересам клиентов и общества в целом, способностью и мотивацией принимать честные решения.

В основе банковской деятельности лежат отношения между банкиром и клиентами, которые должны быть основаны на взаимном доверии и ответственности. Вкладчики хотят быть уверены в том, что банк не подвергнет их деньги неоправданному риску, а банк должен знать своих заемщиков достаточно хорошо для того, чтобы кредитовать их, не подвергая испытаниям свою стабильность и прибыль. Законы и нормативные акты удерживают банкиров от безответственных действий, но банковская система зиждется на тех из них, кто знает, кому можно доверять, заслуживает доверия сам и именно так воспринимается сообществом. Об этом на слушаниях в Конгрессе в 1912 году говорил Дж. П. Морган, объясняя, как он принимает решения о предоставлении займов или о капиталовложениях: «Прежде всего – репутация», – сказал он. «А объективные факты – залог или поручительство?» – спросили конгрессмены. «Человек, которому я не доверяю, не получит от меня денег даже под поручительство всего христианского мира», – отрезал Морган[188].

В современном сложном банковском мире представление о том, кому можно доверять, зависит не только от личных отношений. Существуют такие вещи, как проверка потенциальных заемщиков, рейтинги кредитоспособности, алгоритмы, моделирующие риски. Но в отсутствие доверия любой банк и банковская система в целом балансируют на грани краха. А доверие зависит от практической мудрости. Профессиональный банкир нуждается в практической мудрости, чтобы понять, кто достоин кредита и на какие риски стоит идти. Мудрость нужна ему для управления финансами и предоставления полезных рекомендаций клиентам. И еще она необходима для соблюдения баланса интересов вкладчиков, заемщиков и общества в целом с интересами самого банка. Такая мудрость является именно практической. Вся банковская система зависит от нее.

Рост масштаба и сложности современных банковских институтов неизбежно должны были привести к некоторой деперсонализации отношений «банкир – клиент». Банки, подобные IndyMac, довели такую деперсонализацию до крайности. Они стали настоящими фабриками ипотеки, выделяющими, оформляющими и выдающими займы клиентам, которых сотрудники банка едва знают. Затем кредиты упаковываются в ценные бумаги и продаются на Уолл-стрит покупателям, не имеющим ни малейшего представления о том, кто взял эти кредиты и какова кредитоспособность заемщиков. Банкиры утратили то, на что традиционно опирались, и забыли, к чему должны стремиться.

Годами инвестиционные банки, подобные Goldman Sachs, давали возможность своим клиентам строить бизнес, помогая им продавать ценные бумаги и наращивать капитал. Goldman гордился тесными отношениями со своими клиентами, способностью удовлетворить их конкретные нужды. Банкиры Goldman стремились быть честными посредниками между инвесторами, располагавшими капиталом, и теми, кто нуждался в средствах. Честность и доверие культивировались, потому что именно они составляли суть инвестиционной деятельности. Банкиры Goldman зарабатывали деньги. Много денег. Но не это являлось сутью их бизнеса. Их бизнесом был инвестиционный банкинг. «Ни одна фирма не сопротивлялась искушениям успешнее, чем Goldman, – говорит Роджер Ловенштейн, автор книги „The End of Wall Street“ („Конец Уолл-стрит“). – На протяжении десятилетий банк воплощал в себе, за редкими исключениями, лучшее, что имелось в американской финансовой системе. Служение интересам клиентов было его путеводной звездой; его банкиры являлись столпами общества, людьми по-настоящему образованными, а не просто сведущими в капризах рынка ипотечных ценных бумаг»[189]. Но потом Goldman Sachs сменил приоритеты и решил сам стать инвестором и трейдером. Вместо исполнения социально полезной функции, каковой была помощь другим в привлечении капитала и строительстве бизнеса, главной целью банка стало зарабатывание денег для себя.