Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Настал вечер, надел поп кожу да пошел к Кирику. Подходит под окошко: „Кирик, Кирик, отдай мои деньги! " Кирик испугался, залез на печку и попу не показывается. В двенадцать часов петухи пропели, поп ушел.
На другой день вечером одевается поп так же, подходит к Кирику — к окошку и опять: „Кирик, Кирик, отдай мои деньги! " Кирику нет терпенья, испугался, сам не свой — видит: перед окошком черт с рогами! Стоит Кирик, богу молится. В двенадцать часов пропели петухи — поп опять ушел.
На третий день вечером поп опять одевается так же, идет. А Кирик так испугался, нет уже ему терпенья! Увидел черта с рогами и бросил ему котелок с золотом.
Приходит поп домой, попадья его встречает на дворе. Подхватила котелок и тащит в избу. Поставили его на стол, а руки не отлипают. Они и так и сяк — руки не отлипают никак!
Послали работника за Кириком: „Кирик, прости!" Кирик взял котелок и простил их. Но кожа с попа не слезает: присохла.
Вот поп взобрался на печку, лежит день, лежит два, лежит уже шесть недель. А народ попа требует. Отвечают, что он больной. Знакомые к нему идут — их не допускают. Что делать? Сколько ни скрывать, а надо объявлять. Вот и объявили, и осудили их на двенадцать лет: попа водить, а попадье под хвост его подгонять.
Поводила его попадья шесть лет по миру, и издох поп. И деньги не нужны стали ему.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
54. Горе
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
В одной деревушке жили два мужика, два родных брата: один был бедный, другой богатый. Богач переехал на житье в город, выстроил себе большой дом и записался в купцы, а у бедного иной раз нет и куска хлеба, а ребятишки мал мала меньше, плачут да есть просят. С утра до вечера бьется мужик, как рыба об лед, а все ничего нет. Говорит он однажды своей жене: „Дай-ка пойду в город, попрошу у брата, не поможет ли чем?" Пришел к богатому: „Ах, братец, родимый! Помоги сколько-нибудь моему горю: жена и дети без хлеба сидят, по целым дням голодают". — „Проработай у меня эту неделю, тогда и помогу! " Что делать? Принялся бедный за работу: и двор чистит, и лошадей холит, и воду возит, и дрова рубит. Через неделю дает ему богатый одну ковригу хлеба: „Вот тебе за труды!" — „И за то спасибо!" — сказал бедный, поклонился и хотел было домой идти, а брат говорит: „Постой! Приходи-ка завтра ко мне в гости и жену приводи, ведь завтра мои именины". — „Эх, братец, куда мне? Сам знаешь: к тебе придут купцы в сапогах да в шубах, а я в лаптях хожу да в худеньком сером кафтанишке". — „Ничего, приходи! И тебе будет место". — „Хорошо, братец, приду".
Воротился бедный домой, отдал жене ковригу и говорит: „Слушай, жена! На завтра нас с тобой в гости звали". — „Как в гости? Кто звал? " — „Брат; он завтра именинник". — „Ну что ж, пойдем".
Наутро встали и пошли в город; пришли к богатому, поздравили его и уселись на лавку. За столом уже много именитых гостей сидело: всех их угощает хозяин на славу, а про бедного брата и жену и думать забыл — ничего им не дает; они сидят да только посматривают, как другие пьют да едят. Кончился обед, стали гости из-за стола выходить да хозяина с хозяюшкой благодарить, и бедный тоже — поднялся с лавки и кланяется брату в пояс. Гости поехали домой веселые, песни поют, а бедный идет домой голодный. „Давай-ка, — говорит жене, — и мы запоем песню!" — „Эх ты, дурак! Люди поют оттого, что сладко поели да много выпили, а ты с чего петь вздумал?" — „Ну, все-таки у брата на именинах был: без песен мне стыдно идти. Как я запою, так всякий подумает, что и меня угостили." — „Ну, пой, коли хочешь, а я не стану!"
Мужик запел песню, и послышались ему два голоса; он перестал и спрашивает жену: „Это ты мне подсобляла петь тоненьким голоском?" — „Что с тобой? Я вовсе и не думала". — „Так кто же?" — „Не знаю, — сказала баба, — а ну, запой, я послушаю". Он опять запел; поет-то один, а слышно два голоса; остановился и спрашивает: „Это ты, Горе, мне петь подсобляешь?" Горе отозвалось: „Да, хозяин! Это я подсобляю". — „Ну, Горе, пойдем с нами вместе". — „Пойдем, хозяин! Я теперь от тебя не отстану".
Пришел мужик домой, а Горе зовет его в кабак. Тот говорит: „У меня денег нет!" — „Ох ты, мужичок! Да на что тебе деньги? Видишь, на тебе полушубок надет, а на что он? Скоро лето будет, все равно носить не станешь!" Мужик и Горе пошли в кабак и пропили полушубок. На другой день Горе заохало, с похмелья голова болит, и опять зовет хозяина винца испить. „Денег нет", — говорит мужик. „Да на что нам деньги? Возьми сани да телегу — с нас и довольно!" Нечего делать, не отбиться мужику от Горя: взял он сани и телегу, потащил в кабак и пропил вместе с Горем. Наутро Горе еще больше заохало, зовет хозяина опохмелиться — мужик пропил и борону и соху. Месяца не прошло, как он все спустил; даже избу свою соседу заложил, а деньги в кабак снес. Горе опять пристает к нему: „Пойдем да пойдем в кабак!" — „Нет, Горе! Воля твоя, а больше тащить нечего". — „Как нечего? У твоей жены два сарафана: один оставь, а другой пропить надобно". Мужик взял сарафан, пропил и думает: „Вот когда чист! Ни кола, ни двора, ни на себе, ни на жене! "
Поутру проснулось Горе, видит, что у мужика нечего больше взять, и говорит: „Хозяин!" — „Что, Горе?" — „А вот что: ступай к соседу, попроси у него волов с телегой". Пошел мужик к соседу. „Дай, — просит, — на время пару волов с телегою, я на тебя хоть неделю за то проработаю". — „На что тебе?" — „В лес за дровами съездить". — „Ну, возьми; только невелик воз накладывай". — „И-и, что ты, кормилец!" Привел пару волов, сел вместе с Горем на телегу и поехал в чистое поле. „Хозяин, — спрашивает Горе, — знаешь ли ты на поле большой камень?"
— „Как не знать!" — „А когда знаешь, поезжай прямо
