Заговорил Спрут:

– Мы – ходячие мертвецы.

– Спасибо за добрые вести, Скрип, – сказал кто-то приглушенным голосом.

Послышались смешки, но довольно горькие.

Скрипач продолжил:

– Те ящерицы серьезно покусали нас. Почти прикончили. Оглядитесь. Мы – все, кто остался. Дым над Крепью тает, и вот они мы. Да, мое прошлое крутит меня, разворачивая не в ту сторону. Думаете, вам хреново… так встаньте на мое место, мальчики и девочки.

– Мы думали, что будем решать, что делать.

Скрипач отыскал глазами в толпе Сурового Глаза.

– Вот что ты думал, сержант? Действительно думал, что мы собираемся для этого? Будем за что-нибудь голосовать? Задирать ручки после того, как разругаемся до посинения? Выроем себе берлоги и заползем туда, как в мамкину утробу? Скажи, сержант, о чем именно нам спорить?

– О том, как свалить.

– Зовите похоронную команду – нам надо разобраться с сержантом.

– Вы сами созвали это проклятое собрание, капитан…

– Созвал. Но не руками махать. Адъюнкт хочет от нас чего-то особого. Когда окажемся по ту сторону Стеклянной пустыни. И сообщаю вам: мы сами станем маленькой армией. Никто не разбредается, это понятно? На марше держитесь настороже. Оружие наготове, и ждите моей команды.

– И это вы называете армией, капитан?

– Так ведь и должно быть, разве нет?

– И что же мы должны сделать?

– Я уверен, узнаете.

Снова раздались смешки.

– Капитан, нас ждут еще ящерицы?

– Нет, Релико, о них мы уже позаботились, забыл?

– Проклятье, я что-то пропустил?

– Никаких ящериц, – сказал Скрипач. – Кое-кто поуродливее и ужаснее.

– Ладно, – ответил Релико, – лишь бы не ящерицы.

– Уймись, – сказал капрал Ребро. – Капитан, и мы ради этого сидим тут полдня? Чтобы это услышать?

– Не моя вина, что некоторых пришлось разыскивать, капрал. Надо бы мне поучиться у Сорт или у Добряка. Капитан приказывает, солдаты выполняют. По крайней мере, так должно быть. Но вы же все теперь другие… особые, да? Будете выполнять только те приказы, которые вам понравятся. Вы же вроде заслужили. Чем? Тем, что остались живы, когда ваши приятели умирали. А почему они умерли? Верно. Выполняли приказы – нравились они или нет. Представьте себе. Вот вы решали, идти сюда или нет – как? Решили почтить память павших товарищей, видимо, тех, кто умер вместо вас.

– А может, мы сломались.

Скрипач опять не мог определить, кто это сказал. Он поскреб бороду и покачал головой.

– Вы не сломались. Ходячие мертвецы не ломаются. Все еще ждете, когда прояснится, да? Мы будем маленькой армией адъюнкта. Слишком маленькой – это всем понятно. И не то чтобы она желала нам смерти. Она не желает. На самом деле она, возможно, хочет спасти нам жизнь… в конце концов, откуда ей набирать пехоту? Думаю, где бы ни набирала, вы там оказаться не хотите. Так может, она считает, что мы заслужили перерыв. А может, нет. Кто знает, что и о чем думает адъюнкт. Она хочет, чтобы все оставшиеся тяжи и морпехи собрались в одной роте. Все просто.

– Ты знаешь больше, чем говоришь, Скрипач.

– Правда, Корик?

– Точно. У тебя есть Колода Драконов.

– Я знаю одно. В следующий раз, когда я отдам приказ, я не буду ждать целый день, выполните ли вы его. И любой солдат, который ослушается, вылетит в пехотинцы. Из элиты, навсегда.

– Мы свободны, капитан?

– Еще не решил. Вообще-то хочется заставить вас сидеть здесь всю ночь. Просто чтобы как следует уяснили, понятно? По поводу дисциплины, за которую умерли ваши друзья.

– Мы поняли с первого раза, капитан.

– Ты-то, может, и понял, Спрут. А готов то же самое сказать про остальных?

– Нет.

Скрипач сел на валун на краю низинки и устроился поудобнее. Взглянул в ночное небо.

– Правда, нефритовый свет очень красивый?

Все на самом деле было просто. Солдат в каждый момент времени может делать что-то одно и думать только об одном. Навалишь слишком много, и его колени задрожат, глаза остекленеют, и он начнет искать – кого убить. Потому что убийство все упрощает. Устраняет отвлекающие факторы.

Ее довольный конь наелся и напился вдоволь, так что то и дело оставлял по дороге ручейки и островок-другой. Счастливый конь – счастливая Масан Гилани. Все просто. Попутчиков снова не было видно. Да и компания так себе; не очень-то она и скучала без них.

И чувствовала себя вовсе не такой вялой и кислой, как день назад. Кто знает, где т’лан имассы нашли копченое мясо антилопы, мехи из дубленой кожи, наполненные до отказа чистой холодной водой, буханки жесткого хлеба и банку прогорклого маслянистого сыра. Возможно, там же, где и корм для коня. В любом случае это место в тысяче лиг отсюда… да скажи прямо, Масан. Они уходили по какому-то демоничекому пути. Да, я видела, как они рассыпаются в пыль, но все, возможно, не так, как кажется. Может, они просто шагают в другое место.

В какое-то милое место. Где на острие каменного меча фермеры протягивают лакомства с лучезарной улыбкой и желают всем доброго настроения.

Сгущались сумерки. Вскоре придется остановиться.

Они, должно быть, услышали, что она приближается; двое мужчин, стоящих на заднем конце склона, поглядели вверх, как только она преодолела подъем. Масан натянула поводья, пригляделась и снова послала коня вперед.

– Вы не все, кто остался, – сказала она, подъехав ближе. – Не может быть.

Капитан Рутан Гудд покачал головой.

– Они недалеко. Лиги две, могу поспорить.

– Мы думали, что скоро догоним, – добавил Флакон.

– И насколько все было плохо?

– Еще не знаем, – ответил капитан, разглядывая ее коня. – Скакун выглядит слишком бодро, Масан Гилани.

– Не бывает, – ответила она, спешившись, – слишком бодрого коня, сэр.

Он поморщился.

– Значит, ничего объяснять не будешь.

– Разве ты не дезертировала? – спросил Флакон. – Если так, Масан, то ты едешь не в том направлении, если только не желаешь, чтобы тебя повесили.

– Она не дезертировала, – сказал Рутан Гудд, продолжив путь. – Специальное задание адъюнкта.

– Откуда вы знаете об этом, сэр? – спросила Масан, догоняя мужчин.

– Я не знаю. Просто догадываюсь. – Он пригладил бороду. – Есть у меня такой талант.

– У капитана талантов много, – пробормотал Флакон.

Что бы ни происходило между этими двумя, Масан должна была признать, что рада их видеть.