На следующий день Раджа поддержал меня в статье, помещенной в выходившей на английском языке газете Singapore Standard, которой владели два китайских миллионера, братья О, владельцы знаменитого тигрового бальзама (Tiger Balm – мазь-панацея от любой боли). Singapore Standard также находилась в оппозиции к ПНД. Радже, работавшему в этой газете заместителем редактора на протяжении пяти лет, было предложено либо изменить политику, либо уйти. Он ушел.

Я заявил, что мы будем проявлять толерантность к критике со стороны газет, которыми владели местные жители. Мы верили в их добрые намерения, потому что они жили в Сингапуре и на себе испытали бы последствия предлагаемой ими политики. Но с «перелетными птицами», которые управляли Straits Times, дело обстояло иначе. Они бы сбежали в Малайю, откуда провозгласили бы свою готовность умереть за свободу прессы в Сингапуре. Чтобы выступить с опровержением, они воспользовались услугами своего наиболее высокопоставленного сотрудника из числа местных жителей Лэсли Хофмана, полуевропейца-полуазиата: «Я не “перелетная птица”. Я, который отвечает за политику и содержание этой газеты, намерен оставаться в Сингапуре, даже если мистер Ли Куан Ю и Партия народного действия придут к власти и даже если они используют в борьбе против меня Закон “Об обеспечении общественной безопасности”… Сингапур будет моим домом».

Какие мужественные слова! Накануне выборов Хофман уехал в Куала-Лумпур. За несколько дней до того, выступая на ежегодном собрании Международного института прессы в Западном Берлине, он сказал, что мои угрозы были «излияниями группы одержимых жаждой власти политических деятелей». Он заявил, что Straits Times являлась газетой, в которой «малайцы пишут статьи, издают газету и контролируют ее. Это люди, которые родились в Сингапуре, прожили там всю свою жизнь и являются искренними в своем национализме и преданности своей стране». Он знал, что все это было неправдой. Он призвал Международный институт прессы «раз и навсегда прекратить попытки политической партии завоевать массовую поддержку обнародованных ею планов ограничить свободу прессы». Но на это мы как раз-то и имели полное право. Мы добивались мандата на то, чтобы проводить решительную политику по отношению к прессе, отстаивавшей иностранные, а в данном случае колониальные интересы. Иностранцы не должны были владеть газетами в Сингапуре – это была наша политика, и мы о ней заявили открыто.

Мы победили на выборах. Владельцы и руководители редакции газеты Straits Times переехали в Куала-Лумпур, чем и доказали справедливость наших утверждений, что они оказались трусами, отстаивавшими британские интересы, а не свободу прессы и право на получение информации. После того как мы обрели независимость в 1965 году, редакция Straits Times переехала обратно в Сингапур, полностью изменила свою позицию и стала поддерживать ПНД. Это не прибавило им уважения в моих глазах. Когда проводимая в Малайзии промалайская политика вынудила Strаits Times Group продать свою компанию в Куала-Лумпуре правящей партии ОМНО, именно правительство ПНД позволило британским акционерам по-прежнему владеть газетой и продолжать ее издание в Сингапуре. Симмонс вернулся, чтобы заключить мир, газета приобрела чисто коммерческий характер и совершенно не вмешивалась в политику. Лэсли Хофман обосновался в Австралии и больше не вернулся в Сингапур.

Так как я хотел существования конкуренции в этой сфере, то создание новых газет поощрялось. Некоторые издатели потерпели в этом деле неудачу. После более чем ста лет британского владычества в Сингапуре Straits Times доминировала на газетном рынке. Singapore Standard закрылась в 60-х годах. В 1966 году основана газета Eastern Sun. Ее основателем был О Кау, сын одного из братьев О, владельцев тигрового бальзама, имевший скорее репутацию повесы, чем серьезного газетного барона. После секретных переговоров с высокопоставленными представителями некоего агентства Китайской Народной Республики, расположенного в Гонконге, он получил от этого агентства в долг 3 миллиона сингапурских долларов. Он обязался выплачивать этот долг на протяжении пяти лет, а процентная ставка по этому кредиту была смехотворной – 0,1 % годовых. Секретным условием предоставления этого займа стало то, что газета не должна находиться в оппозиции к КНР по основным политическим вопросам, соблюдая нейтралитет по незначительным проблемам. В результате плохого руководства газета Eastern Sun понесла значительные убытки. В 1968 году она получила дополнительную дотацию в размере 600 тысяч сингапурских долларов. В 1971 году мы публично обнародовали эту «секретную операцию», финансировавшуюся иностранной державой. О Кау признал, что это правда. Разъяренные и униженные члены редакции подали в отставку, и газета закрылась.

Другой «секретной операцией» стало создание газеты Singapore Herald. На этот раз деньги поступили из некоммунистических источников. Газета была учреждена в 1970 году, она целиком принадлежала иностранным собственникам, а ее редакторами и сотрудниками были местные и иностранные журналисты. Сначала я удивился тому, что два иностранца, являвшиеся ее номинальными владельцами, вдруг решили основать газету, выходившую на английском языке, чтобы в своих редакционных статьях и сводках новостей выступать против правительства по таким вопросам, как служба в вооруженных силах, ограничение свободы печати и свободы слова. Газета терпела убытки. Сотрудники ДВБ сообщали, что крупнейшим владельцем акций газеты являлась компания Heeda & Company, зарегистрированная в Гонконге на подставных лиц. Газета вскоре израсходовала 2,3 миллиона сингапурских долларов, составлявших ее оборотный капитал, и филиал Chase Manhattan Bank в Сингапуре предоставил ей необеспеченные займы в размере 1,8 миллиона сингапурских долларов. После того как я потребовал объяснений, мне позвонил из Нью-Йорка управляющий банком Дэвид Рокфеллер и сказал, что второй вице-президент и управляющий филиалом в Сингапуре не знали о существовавшем в банке правиле не предоставлять займов газетам! Я отнесся к этому заявлению скептически.

Я спросил недавно назначенного сингапурского редактора газеты о том, кто распоряжался деньгами газеты от лица Heeda & Company в Гонконге. Он полагал, мне было известно, что этот человек – Дональд Стивенс, посол Малайзии в Канберре, бывший главный министр штата Сабах в Малайзии. Я спросил его, верил ли он сам тому, что Дональд Стивенс, сменивший свое имя на Фуад Стивенс после того, как он принял ислам, стал бы рисковать 1,5 миллионами долларов, вложенными в газету, боровшуюся с правительством Сингапура. Он согласился, что в это трудно поверить.

Когда я обнародовал этот разговор в публичном выступлении в середине мая 1971 года, Стивенс, которого я хорошо знал со времени нашего пребывания в составе Малайзии, написал мне из Канберры: «Чувствую, мне следует сказать вам, что единственным мотивом вложить деньги в Herald стало то, что я занимался газетным бизнесом до того и считал, что в Сингапуре мои инвестиции будут в безопасности. Я старею, и думаю, что если в скором времени мне придется уйти в отставку, то смог бы жить на доходы от своих инвестиций в Herald». Он не объяснил мне, почему сначала не поставил меня в известность об этой инвестиции и не обратился ко мне за поддержкой и одобрением. Любая газета влияет на политику страны. Когда в середине 60-х годов британский газетный барон Рой Томсон решил открыть газету в Сингапуре, он сначала обсудил этот вопрос со мной. Я отговорил его, потому что не хотел, чтобы иностранец, не имевший корней в Сингапуре, оказывал влияние на нашу политическую жизнь.