— Я?

— Да, ты. Прокурор — твой брат.

Жасмин засмеялась.

— Рано или поздно, но махинации твоего отца раскрылись бы и без нашей помощи. Так что будь реалисткой.

— Жасмин, я никогда ни о чем тебя не просила. И сейчас не буду. Мы как-нибудь сами справимся — хочешь ты этого или нет. А ты будешь всю жизнь жить со своей виной.

С этими словами она положила трубку.

Жасмин была вне себя от злости. Кто-то ни с того ни с сего сказал ей, что она в чем-то виновата, и теперь ее мучит вопрос, так ли это. Может, она и вправду была в чем-то виновата? Но уж точно не в том, что приехала в Пеерхаген.

— Кто это был? — спросил Рольф, зайдя на кухню.

— Николь.

— И что же ей от тебя было нужно?

— Деньги.

— И это после всего, что она сделала? — Он подошел и обнял Жасмин. — Пожалуйста, не думай о ней, не надо портить себе вечер. Ей снова улыбнется удача. Таким людям всегда везет. Возможно, кто-нибудь из ее круга поможет им. Жасмин, да забудь ты ее и этот Пеерхаген! Все уже в прошлом. Ты и сама знаешь, что тебе это не под силу.

Жасмин заставила себя улыбнуться.

— Ты накроешь на стол?

Рольф снова вышел. Она слышала доносившийся из столовой звон тарелок и приборов. Потом он включил телевизор. До сих пор она не переставала удивляться, как у нее с Рольфом что-то получилось.

— Что? Ты и Рольф? — закричала Лизелотта, когда Жасмин рассказала ей о своих отношениях с Рольфом.

— А я-то думала, что вы друг друга ненавидите. Ну да, милые бранятся — только тешатся. Расскажи, как это произошло? Вы пошли ужинать, и он неожиданно сделал тебе предложение?

Нет, все было совсем не так. Это случилось сразу после возвращения Жасмин в Берлин, на второй или на третий день, когда она продолжила работу в агентстве Глории. Глория была так рада, что репутация агентства не пострадала из-за скандала с Тиллером, что даже порвала заявление Жасмин об увольнении. Кроме того, она была уверена, что Жасмин по собственному желанию решила продолжать работать у нее, не покидая пределов Берлина.

Потом в ее кабинете появился Рольф и радостно заявил: «Как хорошо, что ты снова с нами!»

Подобная фраза из уст мужчины, который всегда делал вид, будто никто в мире ему не нужен, и никогда не старался быть приветливым, насторожила ее. После работы он предложил ей пойти поужинать. Жасмин догадывалась, что Рольфу были небезынтересны события, предшествовавшие такой яркой свадьбе. К тому же то, что она не удалась, было отчасти и его заслугой.

— Кстати, чек Фалька Розенштока я так и не смог обналичить, — сказал он, когда они сидели за деревянным столом в закусочной в Пренцлауер Берг и слушали аргентинское танго. — Когда вся бухгалтерия Розенштоков попала к прокурору, то этот чек не мог там появиться.

Пытаясь проявить чуткость, Рольф спросил у Жасмин о ее отношениях с Севериной.

— Ты ведь знаешь, что нельзя совмещать работу и личную жизнь, — осторожно произнес Рольф и стал вертеть вазу с гвоздиками. Глядя прямо в глаза Жасмин, он сознался:— Я всегда считал тебя интересной женщиной. Мне кажется, что я почти сразу влюбился в тебя. Но в тебе всегда было что-то такое — печаль, сдержанность, закрытость, что не давало мне подойти к тебе.

А потом все неожиданно перетекло в признание в любви. Они танцевали танго. Рольф был хорошим партнером — в юности он учился бальным танцам. Думая о своих чувствах к нему, она понимала, что, кроме пустоты, ничего не ощущает. Рольф не торопил ее и принял все условия, предложенные Жасмин: жить раздельно и оставаться у нее на ночь только раз в неделю. Иногда они ходили на танцы — это были прекрасные вечера, когда Жасмин забывала о Пеерхагене, море и «Santa Lucia».

Последнее время Рольф вел себя с ней так учтиво, что она даже решила отправиться с ним в недельную поездку на Мекленбургскую озерную равнину, чтобы покататься на байдарках.

— Знаешь, Рольф, — сказала она, появившись в комнате с индюшкой, арахисовым соусом и салатом. Рольф выключил телевизор. — Мне нет никакого дела до всех Розенштоков, только Роню жаль.

Рольф что-то пробормотал в ответ.

— Незадолго до моего отъезда она написала мне электронное письмо. Кстати, в нем была куча ошибок. Я сразу же ей ответила. Но одиннадцатилетние дети неохотно пишут письма. Позвонить ей довольно рискованно: у Рони нет мобильного телефона. А так Лаура узнает, что звоню я.

— Ну да, понятно.

В тот же миг Жасмин вспомнила, что она никогда не рассказывала Рольфу, что Фальк запретил ей поддерживать какие-либо отношения с его семьей. Она вообще никогда ничего не говорила о Фальке. Никому, даже Лизелотте.

— Ты прав, — сказала Жасмин. — Даже если Лаура меня не любит, я все равно могу позвонить Роне. Честно говоря, я с удовольствием пригласила бы ее в Берлин.

— Так пригласи.

За последние шесть недель Роня позвонила только один раз. Это было вечером в пятницу. Жасмин узнала, что лучшая подруга Рони сердилась на нее за то, что та не сказала ей, что собирается готовиться к тесту по музыке с другой девочкой. Роню этот случай просто вывел из себя: она не понимала, почему если у нее есть подруга, то она не имеет права дружить с кем-то другим. Она также сообщила, что ее учитель музыки — полный идиот, потому что он не добавил ей балл за то, что она, описывая строение скрипки и правильно обозначив ее подставку, при описании виолончели этого не сделала. А она и не собиралась этого делать, поскольку, в принципе, эти инструменты очень похожи. Когда Жасмин поинтересовалась, все ли в порядке у бабушки и дедушки, девочка коротко ответила:

— Да.

В субботу Жасмин неожиданно для себя отправилась на Коттбуссер-штрассе, чтобы купить персиков в одной из турецких лавок. Случайно ли она выбрала именно этот магазинчик? Скорее всего, нет. Какой-то отпечаток в подсознании привел ее именно сюда. Но она не сразу узнала девушку, стоявшую за прилавком. Только подойдя к отделу, где продавался сыр и оливки, Жасмин поняла, что это была Ксандра, бывшая невеста Ахима Хансена. Ее взгляд равнодушно скользил по лицам немногочисленных покупателей. Казалось, она была совершенно не уверена в себе и не знала цену своей красоте.

В понедельник Жасмин вышла на работу и, сидя в своем кабинете, никак не могла выбросить из головы мысли о Ксандре, хотя и получила новое задание. Ей нужно было найти подходящего Ромео, который должен расположить к себе одну вдову, распахнувшую свое сердце для бездомных людей и потратившую на них так много денег, что это не на шутку обеспокоило ее дочь. По замыслу Жасмин, нуждающийся в помощи Ромео, должен был отвлечь эту женщину от других мужчин. Ему поручили овладеть сердцем вдовы, а потом очень горько разочаровать ее: обокрасть, обмануть и бросить, чтобы у нее и в мыслях больше не возникало кому-то помогать, а осталась только одна забота — сохранить все свое состояние для дочери.