Вот тогда она обязательно поговорит с Лизелоттой о финальных сценах в фильмах, которые той так не нравятся.

Может, вечно иронизирующая Лизелотта поверит, что в нашей жизни имеют место и самолеты, и корабли, которые увозят любимых в самый последний момент.

Карла Хайнца Тиллера арестовали одним воскресным утром в гостинице «Гранд-отель» накануне Троицы. Сначала его повезли в Росток. Какой изящный шахматный ход брата Жасмин! Он уже как-то раз объяснял ей, что преступников в галстуке и рубашке лучше ловить подальше от дома: тогда им придется ехать через всю Германию в обычном транспорте для заключенных, пока они не предстанут перед судом в родном городе. Их «тасовали», как говорили полицейские на своем жаргоне, и через две недели скитаний по разным камерам с другими заключенными — хулиганами, наркоманами и убийцами — они, как правило, были настолько измотаны, что сами во всем сознавались.

Люди из налоговой полиции и обычные полицейские обыскали офис Тиллера и его виллу у подножия горы Турмберг в Карлсруе-Дурлах только на следующий день после Троицы. Обыску подлежало также несколько офисов Розенштоков на их главной фабрике в Ростоке. Вечером Жасмин видела по телевизору, как компьютеры и многочисленные коробки с бумагами грузили в фургон. Отвечающий за это дело прокурор Вольфрам Кандель заявил, что началось следствие по делу о махинациях, связанных с получением кредитов в особо крупных размерах. Господин Тиллер, как главный подозреваемый, был задержан в воскресенье, чтобы исключить возможность побега и сокрытия улик. Он все еще опровергает все обвинения. По самоуверенной улыбке своего брата Жасмин поняла, что он рассчитывает на недолгое сопротивление Тиллера.

Пока официальная пресса объясняла своим читателям, что такое сооружения для ремонта железнодорожных путей и махинации, связанные с ними, обложки «желтой прессы» пестрели заголовками о смерти наследника Розенштоков во время брачной церемонии. Жасмин провела последние дни отпуска в полном одиночестве в Берлине. Бульварные газеты взяли на себя обязанность рассказать о супруге задержанного Тиллера и его дочери, которой не хватило буквально минуты, чтобы стать законной супругой Северина Розенштока. Многие репортеры сообщали, что они собирались сбежать на Майорку. Тем временем авторы воскресных газетных приложений рассуждали о том, что не стоит преуменьшать вред амфетаминов. В каждой судьбе, утверждали они, есть своя мораль. Читатели должны были понять, что деньги не приносят счастья.

Северо-восточный ветер дул с такой силой, что просто срывал паруса. Фальку пришлось лавировать, но его все время относило назад, и «Santa Lucia» ударялась носом о каждую волну. Идти против ветра — это значит быть готовым к тому, что в любую минуту яхта может перевернуться. Только поздно вечером ветер наконец стал слабее. Прошло уже восемь часов, как Фальк на своей «Santa Lucia» боролся со стихией, направляясь в Готланад. Возвращение в Борнхольм заняло бы часа четыре, и он мог бы до наступления темноты успеть в порт Ренне. Но повернуть назад означало признать свое поражение.

«Возможно, однажды мне уже пришлось так поступить», — подумал Фальк, не склонный надолго впадать в раздумья, он все же не смог отбросить навязчивые мысли о своей жизни в родительском доме. Поделенная на части собственная жизнь Фалька проплывала перед глазами, словно он смотрел отдельные слайды.

Вот десятилетний Северин подбегает к отцу.

— Фальк ударил меня металлическим прутом.

Наказание отца никогда не отличалось крайней жестокостью. Он с огорчением смотрел на младшего сына и меланхолично пожимал плечами, как бы недоумевая по поводу приступов агрессии Фалька. И это было хуже всего.

Отец постоянно твердил: «С тобой все плохо кончится». Но и у Северина хватало проблем. Первый раз в жизни он, Фальк, был действительно нужен Северину, когда нес домой голубой конверт в кармане, подвергая опасности сдачу выпускных экзаменов. Обладая великолепными чертежными способностями, Фальк без труда подделал подпись отца, не понимая, зачем это вообще нужно. Как мог Северин до такой степени бояться отца? Но потом Северин сумел переубедить его.

— Если сделаешь это для меня, то я возьму тебя на субботнюю вечеринку. Для пятнадцатилетнего Фалька это была первая рейв-вечеринка. Она проходила на заброшенном рыбном заводе в Гамбурге. Северин как раз только получил права, и отец подарил ему низкий черный «Гольф-GTI».

Фальк никак не мог понять этого дела с таблетками. Поначалу Северин всячески препятствовал тому, чтобы младший брат вообще прикасался к ним. Фальк не хотел казаться наивным недотепой и все-таки попробовал их. Его сразу как подменили: он почувствовал себя совершенно раскрепощенным и ему стало легко общаться с Севериной и его товарищами. Это было уже в Кюлюнгсборне.

А потом Северин врезался на своем «Гольфе» в дерево на бульваре. В машине их было четверо. Как ни странно, никто не пострадал. Им даже удалось завести «Гольф» до приезда полиции. Но разбитый автомобиль нельзя было скрыть.

— Ты не можешь сказать, что это ты был за рулем? — умолял Северин.

Этот его постоянный страх перед отцом… Как будто в жизни Северина ничего не было важнее, чем благосклонное oтношение отца. Неужели Северину, которому отец доверял, было страшнее потерять его любовь, чем Фальку, никогда не пытавшемуся заслужить его благосклонность. Тогда он в первый раз задумался, стоит ли ему идти на уступку. Ему вдруг все стало ясно: он каждый раз подставляет себя ради старшего брата, так как ему ничего другого не остается, поскольку Северин слабее его.

Северин никогда не защищал его перед отцом. Когда Фальк признался, что взял машину Северина, чтобы прокатиться, хотя у него не было водительских прав, брат просто молчал.

— За права, — тихим, не терпящим возражения тоном сказал отец, — если они тебе понадобятся, заплатишь сам. А от меня и пфеннига не получишь.

Тогда Северин помог ему:

На самом же деле Северин пытался оградить Фалька от завышенных требований отца. Северин был преемником его бизнеса, а Фальк мог наслаждаться свободой и бездельничать. Северину, как оказалось, просто не хватало характера, чтобы быть хорошим сыном, у Фалька же его было больше, чем надо. Поэтому они объединили усилия, чтобы сделать из Северина достойного наследника семейного бизнеса, тем более что Понтер Розеншток возлагал на старшего сына огромные надежды.

Фальк слегка развернул судно, чтобы ветер дул сбоку, потом резким маневром повернул назад, в сторону Борнхольма.

Наступили сумерки, и где-то вдали показался зеленый берег острова, как бы раскачивающийся на волнах. Маяки бросали свет на темное море, а белая церковь отсвечивала своим шпилем в вечернем полумраке. «Santa Lucia» вошла в гавань Ренне и покинула ее на следующее утро.

Фальк спустился вниз, снял с себя промокшую одежду, взял Кико и пошел с ним в душ. Фальк со временем понял, что птицы, обитающие в условиях влажных лесов, любят воду. Даже возгласы Кико таили в себе какой-то смысл. Когда он говорил голосом старухи, которую он как-то подслушал, его «Вот!» значило, что он ожидал от Фалька какого-то действия: то ли он должен был дать ему семечек или долить воды, то ли открыть дверь в гостиную, чтобы попугай смог забраться на палубу. Однажды Фальк случайно поймал себя на мысли, что, закончив какое-то дело, он сам тоже говорит: «Вот!» Когда он заходил в гостиную, Кико кричал: «Ю-ху!» — и был доволен самим собой и окружающими, а потом он выдавал: «Соня!» — и запевал песню моряка.