— Костас…

Она тонет в тех эмоциях, что искрят между ними. Тянется к его губам. Купается в их ласке.

— Агапи му, — снова еле слышно повторяет Константин, и у нее сердце заходится от нежности, звучащей в его голосе.

— Люблю тебя, — не удержавшись, шепчет она в ответ.

Ветер с залива треплет ее волосы, нежные краски заката окрашивают воду и дворец дожей в розовый цвет, громкие крики чаек прорезают пространство, заглушая шум волн.

Венеция. Волшебный город на сваях. Катя даже представить не могла, что эта растиражированная туристическая мекка так безоговорочно покорит ее сердце. Узкие ленты каналов, многочисленные мосты, извилистые улочки, в переплетении которых так легко заблудиться, свежий морской воздух, обшарпанные дома — Катя влюбилась в старый город раз и навсегда. И то, что рядом был Костас… Именно в Венеции она, наконец, сумела поверить в то, что он с ней, что он ее любит. Она наслаждалась его объятиями и поцелуями, млела от прикосновений, горела от бесстыдных ласк и дарила в ответ всю себя, без ложной скромности и без оглядки. Впервые она была влюблена.

Впервые она полностью раскрылась.

Поздно вечером они ужинали в "Ривьере". Вид на сверкающий огнями залив навсегда остался в ее памяти. И освещенное свечами лицо Костаса. И блеск его глаз. И стук собственного сердца.

И… появление незнакомцев, неожиданно окруживших их столик. Пятеро рослых плечистых мужчин возникли неслышно, словно ниндзя.

Катя помнила, как недоуменно переводила взгляд с одного на другого, пока не наткнулась на стоящего позади всех седого, худощавого человека. Он внимательно смотрел на нее, и ей на миг показалось, что они знакомы. Что-то шевельнулось внутри, какое-то необъяснимое узнавание. Правда, она тут же попыталась взять себя в руки, но первые же звуки его голоса заставили ее сердце испуганно встрепенуться.

— Здравствуй, Терри, — тихо сказал неизвестный.

Она молчала, не в силах поверить в происходящее. Незнакомец из ее снов. Это был именно он.

— А со мной вы поздороваться не хотите, Сергей Леонидович? — иронично поинтересовался Терсенов.

Он выглядел невозмутимым и спокойным, но Катя видела, как крепко он сжал приборы.

— Терсенов? — в голосе незнакомца зазвучал металл. — Что ж, не могу сказать, что рад тебя видеть.

— Тогда зачем вы здесь? Если вам так неприятно мое общество…

— Я пришел не к тебе. Терри, — он мягко обратился к Катерине. — Пойдем со мной, детка.

Катя помотала головой, не в силах вымолвить ни слова. Она переводила встревоженный взгляд с Костаса на седого и не могла понять, что происходит.

— Ты ведь узнала меня, Терри, — тихо произнес незнакомец.

— Строгов, тебе не кажется, что это переходит все границы? Ты приходишь незваным, пытаешься увести мою… девушку…

— Твою девушку?

Незнакомец рассмеялся.

— Перестань, Константин. Это даже не смешно.

— А что вас так развеселило? — не выдержала Катя. — Кто вы, вообще, такой?

— Терри, ты меня не узнала?

Он пристально посмотрел на нее, и Катя не смогла солгать.

— Узнала, — негромко ответила она.

— Тогда, к чему лишние вопросы? Я нашел тебя, как и обещал, и теперь мы можем быть вместе.

— Но я не хочу, — Катя смотрела на него с испугом.

— Строгов, ты слышал ответ, — резко произнес Константин и поднялся из-за стола. — Пойдем, Катерина.

— Не так быстро, — медленно произнес незнакомец, и его охранники окружили Терсенова. — Я еще не договорил.

— Что вам от нас нужно? — выкрикнула Катя.

— Терри, успокойся. Тебе никто не причинит вреда.

— Чего вы хотите?

— Чтобы ты пошла со мной.

— Зачем?

— Ты мой источник, Терри. Ты принадлежишь мне.

— Бред. Я никому не принадлежу.

— Ошибаешься. Сейчас ты принадлежишь этому мальчишке. Но он не знает твоей истинной ценности и не понимает, какой бриллиант попал к нему в руки.

— Замолчи, — резко произнес Константин.

— Боишься? Что ж ты обманываешь такую милую девушку, Терсенов?

— Вы ничего не знаете.

— Да? Так просвети меня. Зачем тебе источник, которым ты не пользуешься?

— Костас, о чем он говорит?

Катя с недоумением смотрела на любимого.

— Ах, он тебе не сказал? — седой укоризненно покачал головой. — Ты для него всего лишь источник энергии, Терри. Как и для любого другого Отбирающего. Помнишь, я рассказывал тебе о "делестус"? Так вот, твой босс — один из них.

— Что вы несете? Костас, скажи, что это неправда. Ты же не принадлежишь к этим монстрам?

Катя с надеждой посмотрела на Терсенова, но тот стыдливо отвел глаза.

— Костас, — умоляюще прошептала она, не в силах поверить в то, что ее сказка закончилась. — Ты же любишь меня…

Она просила, она требовала сказать "да". Но он промолчал. Катя видела, как заледенело его лицо, как заходили желваки, как плотно сжались губы… Смотрела и ждала, что, вот, сейчас, он посмотрит на нее, как прежде, обнимет и скажет, что все хорошо, что он ее любит и никому не даст в обиду.

Время шло, а он молчал. И Катя поняла, что не услышит такого необходимого ей сейчас признания.

Она горько усмехнулась, поднялась из-за стола, машинально взяла сумочку и направилась к выходу. В голове билась только одна мысль — она ошиблась. Постыдно, глупо ошиблась. Источник. Всего лишь источник.

Она не помнит, как оказалась в аэропорту. В памяти остались какие-то обрывки. Вот, она стоит у электронного табло. Потом, снимает с карточки деньги. Покупает билет. Паспортный контроль. Холод, пробирающий до костей. Чей-то пиджак, заботливо наброшенный на плечи. И слезы, текущие по щекам.

— Тихо, детка. Тихо. Все хорошо.

Катя проснулась, ощутив осторожные прикосновения.

— Сергей Леонидович…

Она удивленно посмотрела на патрона.

— Ты плакала, — негромко сказал он и привлек ее к себе.

— Просто дурной сон, — уткнувшись в родное плечо, пробормотала она.

— Как же глубоко он успел забраться тебе в душу, — грустно произнес Строгов, гладя ее по голове.

— О чем вы?

— Да, так, ни о чем.

Сергей Леонидович обнял Катю крепче.

— Ничего, детка, все будет хорошо. Рано или поздно все наладится.

Строгов аккуратно стер с ее щек слезы. И когда она успела заплакать? Проклятые воспоминания. Ведь обещала же себе, что больше никогда не будет плакать из-за Терсенова. Обещала и выполняла это обещание. А тут, впервые за три года, дала слабину. Увидела Константина, услышала его голос, и это запоздалое и ненужное признание… Господи, как же больно.