В трубке вновь раздался очаровательный смешок:

— Увы, у нас тут поливает. Но, разумеется, я приглашу Дейзи. Буду рада видеть ее у себя — и отчего мне самой не пришло в голову ее пригласить?..

Штаб на месте происшествия имеет как свои достоинства, так и недостатки, и последние, случается, перевешивают. Но среди несомненных достоинств — то, что своими глазами видишь, кто приезжает. В это утро между крыльцом и фонтаном Вексфорд заметил маленький «фиат», не принадлежащий никому в доме и никому из Вирсонов. Но машина была явно знакомая. Чья же?

В этот раз некому было распахнуть перед ним дверь и объявить в доме о его визите. Разумеется, ничего не мешало ему потянуть за кованую косицу звонка и войти, положив конец любому свиданию наедине, которое могло происходить в доме, но такое было инспектору не по душе. Он не имеет права вмешиваться в жизнь Дейзи, лишать ее личного пространства, ограничивать свободу и покушаться на ее право распоряжаться собой.

На каменном обводе бассейна, уставившись на зеркальную поверхность воды, сидела Куинни. Вот она заинтересовалась собственной лапой — подняв ее, кошка рассматривала устройство пухлых серых подушечек, будто соображая, насколько этот инструмент подходит для рыбной ловли. В итоге Куинни улеглась на краю бассейна, спрятав под себя передние лапы, и в этой позе сфинкса продолжила созерцание рыбы, кружащей в глубине.

Вексфорд вернулся к конюшне и, обойдя дом, вышел на задний дворик. У него возникло чувство, будто он влез сюда самовольно. Но ведь Дейзи знала об их присутствии, оно было необходимо: пока здесь инспектор и его люди, она может быть спокойна — ее всегда защитят. Инспектор стал разглядывать дворовый фасад усадьбы и заметил, что его не коснулась георгианская отделка. Здесь сохранились особенности постройки XVII века — каркас из деревянных балок в стенах, каменные средники в окнах. Видимо, Давина пристроила оранжерею к дому, еще когда на это не требовалось специального разрешения от комиссии по историческим зданиям. Вексфорд подумал об этом с неодобрением, хотя твердого мнения по таким вопросам у него быть не могло, поскольку он мало понимал в архитектуре.

Дейзи была в оранжерее. Вексфорд увидел, как она поднялась со стула. Девушка стояла к инспектору спиной, и он поспешил отойти, пока его не заметили. Увидеть компаньона Дейзи ему не удалось. Они столкнулись случайно через час. Выезжая с Дональдсоном, инспектор увидел, что водитель «фиата» садится за руль, и попросил Дональдсона остановиться.

— Мистер Себрайт!

Джейсон Себрайт одарил инспектора широкой улыбкой:

— Читали мою статью о похоронах? Редактор искромсал ее и сменил заголовок — стало «Прощай, величие». Вот что мне и не нравится в провинциальной журналистике — нужно со всеми быть милым. Никаких резкостей! Вы знаете, что в «Курьере» есть колонка светской хроники? В ней никогда ни строчки не пишут! Ну, вы поняли — того, что должно быть в светской хронике. Сплетен о том, кто шворит жену мэра и за счет каких махинаций оплачен отпуск начальника полиции в Тобаго… Что ж, такова проклятая участь деревенских газет.

— Не переживайте так, — сказал Вексфорд. — Вы-то вряд ли здесь надолго задержитесь. — Фраза инспектора прозвучала двусмысленно.

— Я записал потрясающее интервью с Дейзи. «Ночной пришелец в маске».

— Она рассказала вам?

— Все рассказала. Вот дела, а? — Он искоса посмотрел на инспектора, и его губы дернулись в легкой усмешке. — Совершенно очевидно, что это мог сделать кто угодно. Натянуть маску и пойти переполошить дамочек

— Похоже, вам такое понравилось бы.

— Только как сюжет. Ладно, поеду домой.

— И где же ваш дом?

— В Черитоне. Хотите анекдот? Я только вчера прочитал. По-моему, чудесный. Лорд Галифакс говорит Джону Уилксу[21]: «Честное слово, сэр, не знаю, от чего вы скорее умрете — на виселице или от сифилиса». А Уилкс, не задумываясь, говорит: «Это зависит, милорд, от того, что я прежде разделю с вашей светлостью — принципы или любовницу».

— Я слышал его. А к чему вы это?

— А, он как бы напоминает мне обо мне.

Себрайт махнул инспектору на прощанье, сел в свою машину и поехал — как-то слишком поспешно к короткой дороге.

Гуннар или Понтер действует в «Песни о Нибелунгах». Гуннар — скандинавская форма имени, Гюнтер — германская или бургундская. Понтер хотел пройти сквозь пламя, окружавшее замок Брюнхильды, чтобы взять ее в жены, но не смог этого сделать, и тогда Зигфрид, приняв облик Понтера, прошел сквозь огонь и три ночи оставался с Брюнхильдой. Они спали на одном ложе, но между ними лежал обнаженный меч. Вагнер написал об этом несколько опер. Все это Бердену изложила жена, провожая его в Лондон на встречу с Понтером Джонсом. Временами Бердену казалось, что жена знает все — во всяком случае, в этой области. Это нисколько его не унижало, напротив, бесконечно восхищало, к тому же часто оказывалось полезным. Дженни была умнее Вексфордова словаря и вдобавок, как Берден все время ей говорил, гораздо красивее.

— Как, ты думаешь, они его укладывали? Меч, я имею в виду. Если плашмя, так он не особо чему-то помешает. Если сверху постелить простыню, его и не почувствуешь.

— Им приходилось устанавливать его на ребро, — авторитетно изрекла Дженни, — упирать рукоятку в изголовье кровати. Попробуй представить. Только ведь этого никто никогда не делал — это все литература.

Машину вел Вайн. Барри был из тех парней, которые получают от вождения удовольствие, не пускают жен за руль и, какая бы длинная дорога ни осталась позади, всегда сохраняют бодрый настрой. Барри как-то рассказал Бердену, что однажды в одиночку и без остановки (не считая недолгой переправы на пароме в фишгард) ехал домой из западной Ирландии. В этот же раз им предстояло одолеть всего пятьдесят миль.

— А знаете выражение «поцелуй дочь канонира»?

— Не слыхал.

Еще немного — и Берден почувствует себя полным невежей.

— Оно значит что-то совсем другое, из другой области. Не помню.

Дом Понтера Джонса находился рядом с футбольным стадионом «Арсенал». Улица была застроена одинаковыми викторианскими домами из серого кирпича. В одном из них и жил отец Дейзи. На Ниневия-роуд стоянка разрешена везде, так что Барри мог оставить машину у любого из домов.

— Завтра в это время будет светло, — сказал Барри, нашаривая засов калитки. — Ночью время переведут на час вперед.

— Вперед или назад? Никогда не могу запомнить.

— Весной вперед, осенью назад.

Берден, которому надоело выслушивать инструкции, уже хотел возразить, что время нельзя перевести ни вперед, ни назад, но в этот момент распахнулась дверь и на них хлынул поток яркого света. На крыльцо вышел хозяин. Он протянул руку каждому из детективов, словно старым друзьям или, по крайней мере, гостям, которых пригласили.