– Вечер добрый, Константин Никитич. Это Грек.

– Да, Артем, – после некоторой заминки хмуро бросил Мастер. Судя по глухому и настороженному голосу, авторитет явно не ожидал, что выйдет с ним на связь Артем, а не Лимон. Причем – буквально через два час после расставания.

– Вас не удивляет, что я вам звоню? – жестко спросил Артем.

– Честно говоря, удивляет. Может, скажешь, что у вас стряслось? И где Лимон?

– Лимон здесь, – пнув братка в бок, словно авторитет мог это видеть, ледяным тоном сообщил Артем. – Лежит с простреленной ногой, сопли по роже размазывает. Пять минут назад эта сволочь хотела меня убить.

– Как убить?! Ты что такое говоришь?! – взорвался главарь «карельцев».

– Вам виднее – как, – огрызнулся Артем.

– Ты!.. – захлебнулся словами вспыхнувший от такой дерзости Мастер. – Ты на кого голос повышаешь, щенок?!

– Значит, вы лично не давали Лимону приказа насчет моей ликвидации?

– С какой стати?! Да если бы я хотел тебя, фраера, завалить, я сделал бы это прямо здесь, не отходя от кассы! – логично заметил Мастер, умышленно не называя по телефону слово «бункер». Артем сразу все понял. – Говори без истерик, как дело было?!

– Заехали за шмотками и за стволами. Рванули на Москву. Лимон два раза останавливал тачку на обочине, каждый раз – в лесу. Якобы отлить приспичило. Почки, мол, у него больные, писать дюже хоцца. Первые два раза я в машине сидел, пока он болт мучил, в третий – вышел… Он зашел со спины, выхватил пушак и шмальнул мне в затылок. Хорошо, второпях чуть выше взял. Иначе мы бы сейчас с вами не разговаривали.

– Похоже, ты не слишком-то тяжело ранен, – с металлом в голосе заметил босс «карельских».

– Не слишком, – сухо подтвердил Артем. – Но крови – море. Короче, я прострелил этому уроду колено, чтобы не сбежал. Ствол и трубу забрал.

– Что он поет? – поинтересовался Мастер.

– Я пока еще не спрашивал. Лежит, сопли по брылям размазывает.

– Значит, так, Грек, – строго сказал авторитет. – Хер с ним, с Берией. Отбой. Позже с гнидой разберемся. Сейчас перевяжи Лимона, в тачке должна быть аптечка, сунь в рот кляп и запихни в багажник джипа… Там даже ему, борову, места хватит. Сам – за руль и гони обратно в Питер. Возле знака, на въезде, тебя встретят наши бойцы. Проводят в адрес. Я буду там примерно через час. Так оно надежней, чем с таким грузом через весь город до самого Репина катить… Учти – за Лимона отвечаешь головой! Мне Андрюшенька свет Борисович теперь нужен живым! Есть кое-какие соображения… Ты все понял?

– Все. Упаковываю мясо в тачку и возвращаюсь.

– Мясо, ишь ты. Гм… А ты молодец, Грек, – ухмыльнулся, изменив тон, Мастер. – Похоже, мы найдем общий язык. Смотри, парень, не разочаровывай меня. Ну, скоро свидимся, – буркнул авторитет и первым отключил связь.

Артем спрятал трофейную трубку в карман и посмотрел на подвывающего, сидящего на склоне сырого кювета амбала. А потом, повинуясь внезапно возникшему желанию, взял и сильно наступил на простреленное колено ублюдка. Истошно заорав от нечеловеческой боли, Лимон клещами вцепился ему в икру, но тут же получил точный удар кулаком в лицо. Когда Артем наконец убрал с раздробленного колена ногу, вместо слов и стонов из лишившейся двух передних зубов пасти бандита вылетал только слабый хрип.

– Жить хочешь, сука? – Артем прижал ствол ТТ к виску Лимона.

Браток заскрипел зубами, уронил голову на грудь и, не переставая хрипло рыдать, часто-часто, как китайский болванчик, закивал головой: «Да! Да!! Да!!!»

– Тогда колись. – Артем схватил амбала за оттопыренное ухо, оттянул назад, до упора запрокидывая голову, и еще сильнее вдавил пахнущий смазкой ствол в висок. – Если почую, что врешь, – сразу жму на курок. На мне четыре мертвяка висят, так что терять все равно нечего. Случись лажа, дорога у меня теперь только одна – в гробовую зону, на остров Каменный. Хоть за четыре жмурика, хоть за сто – больше уже не впаяют. Так что не зли меня, Склифоссовский!.. – И совершенно неожиданно для самого себя, повинуясь молнией сверкнувшей в голове догадке, добавил с вызовом: – Или лучше звать тебя Слоном?!.. Думал, не догадается никто? Зря.

Лимон ничего не ответил. Его лицо перекосило сильной судорогой, взгляд потух, губы мелко задрожали.

– Вот теперь пообщаемся, – сказал Грек. Ствол пистолета оторвался от щеки, оставив на ней ярко-багровый след в виде кольца.

…Когда сбивчивая, полная несостыковок и откровенной туфты, но дающая более или менее ясную картину задуманного господами Изотовыми дерзкого плана захвата власти в банде, исповедь была окончена, Грек схватил братка за запястья, рванул вверх, приподнимая, приблизил свое перепачканное запекшейся кровью лицо к его одутловатой, трясущейся, словно студень, роже и прошептал, обдавая жаром:

– А ведь мы с тобой знакомы, гнида! Даже по телефону однажды разговаривали! Забыл, мразь?! Так я не гордый, могу и напомнить. «Жигуль» со стоянки помнишь, который ты по пьянке своим красивым джипером помял?! А что ты мне тогда сказал, когда я про деньги заикнулся, не забыл?!..

Убедившись по мелькнувшей в глазах амбала тусклой искре, что Лимон вспомнил, Грек резко дернул вывернутые в суставах руки Лимона в стороны и нанес сокрушительный удар лбом в крючковатый нос Изотова. Глаза Лимона закатились, обнажив подернутые сетью лопнувших капилляров белки, тело обмякло. Артем бросил братка обратно в грязь, нагнулся, выдернул из его стильных шорт узкий кожаный ремень и, перевернув тушу на бок, крепко стянул бандиту руки за спиной…

Спустя десять минут ACURA, в багажном отделении которой лежал пребывающий в травматической нирване истекающий кровью заговорщик, неслась в сторону Петербурга.

До города оставалось ехать не больше пятнадцати минут, когда очнувшийся, получивший обезболивающий укол промедола из походной спецаптечки и наспех перевязанный обрывком бинта Лимон зашевелился, потом тихо застонал и наконец сказал, гнусавя из-за сломанного, превратившегося в бурую сливу носа:

– Грек… Не сдавай меня братве, слышишь?.. И отца – тоже. Ну, завалят нас… Тебе-то какой с этого навар? Ты – чужак… Я дам тебе денег… У отца есть… Много. Очень много. Ты сможешь уехать из страны. Без проблем…

– Да ну? – презрительно сжав губы и бросив взгляд в зеркало заднего вида, усмехнулся Артем. – И во сколько же ты, если не секрет, оцениваешь ваши козлиные шкуры? Просто интересно услышать!

– Пять… миллионов… долларов. – Со стоном, вызванным то ли физической болью, то ли душевными муками, возникшими от необходимости «за здорово живешь» расставаться с такой оглушительной суммой, прогундосил Изотов. Было заметно, с каким огромным трудом давалось приготовленному к закланию «быку» каждое слово. Однако страстное желание вырваться из лап смерти не давало сознанию Лимона угаснуть. Шанс выкарабкаться, послать на х. уже протянувшую свои мерзкие желтые пальцы, стоящую за спиной с ехидной усмешкой костлявую безглазую старуху в черном балахоне у него пока был. И следовало выжать из него максимум. Что значит все золото мира, когда смерть – СМЕРТЬ – уже занесла над тобой свою проклятую косу? Прах. Жалкие бумажки. На том свете нет ни саун, ни супермаркетов, ни Беверли Хиллз, ни роскошных лимузинов, ни длинноногих девочек, ни заветной Власти. Ничего из того, ради чего следует продолжать топтать эту грешную землю. Скорее всего, и того света тоже нет. В натуре… Ни Дьявола, ни чертей с их кипящими котлами, ни хре-на! Просто в-а-а-ще не существует – и весь х. до копейки! Вот же, западло! Этот свет есть, а того – нету!!!