чем-нибудь собака. Каверн опять осмелилась посмотреть, что это такое, и увидела большую борзую, которая лаяла на нее. Она пригрозила ей сердитым голосом, и та, лая, побежала в угол комнаты, где и исчезла. Храбрая комедиантка встала с постели и при лунном свете сквозь окно заметила в углу комнаты, где исчезло привидение борзой, маленькую дверцу на узкую потайную лестницу. Она могла легко догадаться, что это — домашняя борзая, которая вошла в комнату через эту дверь. Собаке хотелось лечь на их кровать, но не осмеливаясь сделать это без согласия тех, кто на ней лежал, она стонала по-собачьи, опиралась передними лапами на кровать, высокую, как все старые кровати, и спряталась под нее, когда Каверн высунула голову из-за занавески в первый раз. Каверн не могла сразу разуверить мадемуазель Этуаль в том, что это был дух, и долго ее убеждала, что это была борзая. Сильно огорченная, она, однако, потешалась над ее трусостью и отложила конец своей истории до другого времени, когда сон не будет им столь необходим. Начинало уже светать; они заснули и встали около десяти часов, когда им пришли сказать, что карета, которая должна их отвезти в Манс, готова к отъезду, если они хотят ехать.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Дестен находит Леандра

Тем временем Дестен проезжал деревню за деревней, разузнавая о том, чего искал, но ничего нового не мог узнать. Он обследовал большую округу и не остановился раньше двух-трех часов, когда голод и усталость лошади заставили его вернуться в большое местечко, которое он уже проехал. Он нашел там довольно хорошую гостиницу, потому что она находилась на большой дороге, и не забыл расспросить, не слыхал ли кто о всадниках, увезших женщину.

— Тут есть наверху один дворянин, он может вам сообщить об этом кое-что, — сказал деревенский лекарь, который там случился; — я думаю, — прибавил он, — что он и дрался с этими людьми и плохо ими отпотчеван. Я поставил ему болеуспокаивающую и рассасывающую припарку на синеватую опухоль на шейных позвонках и перевязал ему большую рану на затылке. Я хотел ему пустить кровь, потому что все его тело покрыто ссадинами, но он не захотел, а надо бы. Он, должно быть, несколько раз тяжело упал, да его и избили сильно.

Этот деревенский лекарь находил такое удовольствие пересказывать термины своего искусства, что и после того, как Дестен оставил его и уже никто его не слушал, он не мало времени еще продолжал начатую речь,[242] до тех пор, пока не пришли позвать его пустить кровь женщине, разбитой параличом.

Между тем Дестен поднялся в комнату, какую ему указал лекарь. Там он нашел молодого человека, хорошо одетого, с забинтованной головой, который лежал на кровати, отдыхая. Дестен хотел было перед ним извиниться, что вошел в его комнату, не узнав прежде, приятно ли это будет тому, но он был сильно удивлен, когда при первых же словах его извинений тот встал с кровати и обнял его, — он узнал в нем своего слугу Леандра, который четыре-пять дней тому назад оставил его, не попрощавшись с ним и которого Каверн считала похитителем своей дочери. Дестен не знал, в каком тоне говорить с ним, видя его столь хорошо одетым и в столь приличном виде. Пока он его рассматривал, у Леандра было время оправиться.

— Я очень смущен, — сказал он Дестену, — что не был с вами искренним, как бы следовало, так ценя вас, как я; но вы извините молодого неопытного человека, который, не зная вас хорошо, считал вас таким, каковы обычно люди вашей профессии, и не осмеливался вам доверить тайну, от которой зависит счастье его жизни.

Дестен сказал ему, что он не может знать, в чем тот признает себя недостаточно искренним.

— Я должен вам сообщить совсем о другом, о чем вы, быть может, не знаете еще, — ответил Леандр; — но прежде я должен знать, что вас привело сюда.

Дестен ему рассказал, каким образом была увезена Анжелика; сказал ему, что гонится за ее похитителями и что узнал, войдя в гостиницу, что он их встретил и может сообщить ему о них.

— Правда, я их встретил, — ответил Леандр, вздохнув, — и сделал все против них, что может сделать один человек против многих; но моя шпага переломилась в теле первого, кого я ранил, и я не мог ни сделать ничего для того, чтобы помочь мадемуазель Анжелике, ни умереть за нее, потому что я решился на то и на другое. Они привели меня в такое состояние, в каком вы меня видите. Я был оглушен ударом шпаги по голове; они посчитали меня мертвым и поспешно удалились. Вот все, что я знаю о мадемуазель Анжелике. Тут я жду слугу, который более вам об этом расскажет: он последовал за ними несколько в отдалении, помогши мне прежде вернуть, видимо, лошадь, которую они бросили потому, что она недорого стоит.

Дестен спросил, почему Леандр оставил его, не уведомив, откуда он происходит и кто он, и не сомневался более, что он скрывает от него свое имя и происхождение. Леандр ему признался, что в этом есть некоторая правда, и опять лег, так как раны, какие он получил, причиняли ему сильную боль, — а Дестен сел на кровать у него в ногах, и Леандр рассказал ему то, что вы прочтете в следующей главе.

ГЛАВА ПЯТАЯ

История Леандра

Я — дворянин из дома, довольно известного в нашей провинции. Я надеюсь в будущем получить по крайней мере двенадцать тысяч ливров дохода в год, когда умрет отец; но хоть ему и восемьдесят лет, что бесит всех зависящих от него или имеющих к нему какое-либо дело, он чувствует себя таким здоровым, что боюсь, он не умрет никогда и я не получу в наследство трех прекрасных имений, в которых все его состояние. Он хочет меня сделать против моей воли советником бретонского парламента и для этого велел мне заранее учиться.

Я обучался во Флеше, когда ваша труппа давала там представления. Я увидел мадемуазель Анжелику и так влюбился в нее, что не мог более ничего делать, как любить. Этого мало: я был столь смел, что сказал ей о своей любви, — она на это не обиделась; я ей писал, — она получила мое письмо и не рассердилась. Потом болезнь, которая не позволяла выходить