У меня и у самой были претензии. Она повсюду оставляла пустые стаканы и журналы; ее жакеты вечно висели на спинках стульев, а на крючке за дверью в ее комнате накопилось столько одежды, что она не закрывалась.

Однако я молчала. Я уже отчаялась подружиться с этой девушкой и просто старалась с ней не связываться. Мне очень хотелось выяснить наконец с ней отношения, но я не решалась — боялась даже подумать о том, что будет, если Джину придется выбирать между мной и ею.

Я знала: Джин до сих пор влюблен в Эвелин и встанет на ее сторону. Так и должно быть, правда? Она ведь его жена. Я обожала ребенка, как и все семейство Фоли, даже Пол, но не могла отделаться от желания, чтобы кто-нибудь положил глаз на ее красивую и соблазнительную маму.

Однажды утром я вышла из своей комнаты как раз в тот момент, когда Эвелин спускалась по лестнице. Я была всего в нескольких шагах от нее, и вдруг меня охватило тяжелое, холодное чувство. Я едва сдержалась, чтобы не столкнуть ее, как когда-то мать Джорджа столкнула меня. Но это было не в моем характере. От осознания того, что я ненавидела кого-то так сильно, чтобы желать ему смерти, мне стало очень плохо, даже затошнило. Я вернулась к себе в комнату и попросила у Бога прощения.

С того самого дня, как Джин женился на Эвелин, я неустанно молила о том, чтобы эта ситуация как-нибудь разрешилась. Но что толку в молитвах, если они не помогают? И все же я продолжала молиться.

Однажды, сняв с сушки белье, я несла корзину с заднего двора, как вдруг услышала из комнаты Джина какой-то жаркий спор. Я остановилась на верхней ступеньке и прислушалась. Спорили Джин и Эвелин. В ее голосе слышались требовательные нотки. Я живо представила себе ее, с капризно оттопыренной нижней губой.

— Твоя мать забирает почти все деньги, а я себе даже платье купить не могу! — кричала Эвелин. — Скажи ей, что теперь ты будешь давать ей меньше!

— Мама не забирает мои деньги, я сам их ей отдаю, — пытался Джин урезонить ее. — Если мы собираемся жить в ее доме, то должны за это платить. Здесь есть еда, электричество, газовая плита и много чего еще, что стоит денег. К тому же в этот самый момент она снимает с веревки нашу одежду.

— Ну, если мы такая уж обуза, то давай подыщем собственное жилье. Я ненавижу этот дом. Она смотрит на меня так, будто терпеть меня не может. Даже Бетти Сью со мной больше не разговаривает.

— Никто тебя здесь не ненавидит, Эвелин. Может быть, если ты хоть немного помогала бы по дому, они бы и оттаяли?

— У меня ребенок, а ты ждешь, что я буду за ними убирать? К тому же твоя мать — просто помешанная! Уборка, уборка, уборка! Даже стакан в раковине оставить на ночь нельзя!

— Это часть ее религии, Эвелин. Она всегда считала, что чистоплотность приближает к добродетели.

— Ну, моя мама тоже верующая, но она не проводит все свое время, отскребая и отмывая дом.

Повисло молчание, и я поняла, что Джин с трудом удерживается, чтобы не сказать то, что думает. Миссис Мэйс была та еще «чистюля». В те редкие разы, что я бывала у нее дома, там стоял жуткий бардак, а Ола обычно сидела на крыльце дома Мейсов в Сент-Поле и болтала с соседкой.

Когда она в первый раз пригласила нас в дом, я была шокирована тем, какой там был беспорядок. Все спинки стульев были увешаны куртками и пальто, на столе разбросаны учебники, а сам стол, раковина и сливная полка были завалены грязной посудой. Мне стало понятно, с кого Эвелин брала пример. Так что Джину лучше было не затрагивать этот аргумент в споре с ней.

Я отошла от их двери и отправилась к себе в комнату, не желая больше это слушать. У меня возникло предчувствие, что Эвелин не успокоится, пока не уговорит Джина съехать.

Пол был без ума от Эвелин и повсюду ходил за ней. Он шутил и кривлялся, пытаясь ее рассмешить, пихал себе в рот сырое яйцо, пел глупые песенки, корчил рожи, — в общем, делал все, чтобы привлечь ее внимание. Однажды за завтраком Эвелин встала из-за стола, чтобы достать молоко из холодильника. Когда она вернулась, Пол поклонился, как истинный джентльмен, отодвинул перед ней стул и широко улыбнулся. Когда она уже садилась, он вдруг выдернул стул из-под нее. Эвелин плюхнулась на пол, широко раскинув ноги и раскрыв рот.

Пол явно ждал, что она рассмеется, но когда этого не произошло, понял, что совершил ужасную ошибку.

— Прости, прости, — заплакал он.

Я подбежала и помогла Эвелин подняться:

— Пол не нарочно, Эвелин! Он бы никогда не сделал тебе больно, он просто дурачился.

Эвелин не ответила, лишь повернулась, сердито посмотрела на меня и ушла наверх. Пол вышел в гостиную и сел на стуле у окна, неподвижно глядя на машины. Когда спустя несколько минут Джин пришел с работы, то сразу почувствовал неладное. Он взял Донну на руки, чмокнул и повернулся ко мне.

— Где Эвелин?

— Наверху, — вздохнула я.

Джин тут же ушел наверх и не спускался, пока я не позвала их к ужину. За обедом он положил свою руку на руку Эвелин и объявил:

— Мы с Эвелин решили переехать. Двум семьям сложно ужиться под одной крышей.

Я смотрела в тарелку, ожидая, что Джордж станет протестовать. Но он молчал и продолжал есть.

— Ну, если вам так будет лучше, — как ни в чем не бывало отозвался он. — Джон поможет. Можем взять его грузовик.

Мне вдруг захотелось взять миску с картофельным пюре и опрокинуть Джорджу на голову. Как мы будем жить без денег Джина? Но я знала, что мои слова ничего не изменят, и весь оставшийся обед промолчала.

Чуть позже, моя посуду, я подумала о том, что, быть может, теперь, когда Эвелин уедет из нашего дома, мои нехристианские чувства к ней улетучатся. Может быть, так будет лучше для всех.

Джин подыскал небольшую квартирку в нескольких милях от Джефферсон-авеню. Так он был ближе к работе, но дальше от семьи. Они увезли с собой мебель из комнаты Джина и то, что подарили им Ола и Смит Мейсы. Эвелин была счастлива, что у нее наконец-то будет свой дом. Она так радовалась, что мне даже стало чуточку легче расставаться со своим мальчиком, которому уже исполнилось 23 года. Может быть, если она будет довольна, то и он тоже, а ведь именно этого желает любая мать.

Джин привозил девочку на несколько часов каждые выходные, чтобы у Эвелин могла уделить время себе. Сама она никогда не приезжала, что меня совсем не печалило. Мы по очереди играли с Донной, и я готовила для Джина и Донны их любимые блюда. Этот день был для меня самым желанным: Джин, Донна и Бетти Сью были со мной.

Перед уходом Джин давал мне несколько свернутых банкнот. Сначала я отказывалась их принимать, но он настаивал — знал, что после его переезда я едва свожу концы с концами. Джордж никогда не оставался на работе сверхурочно. Знала ли Эвелин, что Джин продолжает давать мне деньги? Наверное, нет. Если бы знала, то любым способом добилась бы, чтобы он прекратил.