– Джеймс, стреляйте! – крикнул капитан доктору и бросился к мистеру Трелони, который уже доставал из паланкина один из спрятанных там мушкетов.

В ту же секунду доктор выстрелил из «утиной лапы» в толпу, что теснила его. Четверо нападающих рухнуло на землю, а звук выстрела был такой гулкий и страшный, что остальные развернулись и побежали.

– Вот теперь мы разбудили весь город, – пробормотал капитан и кинулся осматривать поле боя: глаза его сверкали, грудь вздымалась, руки сжимали мушкет.

Доктор Легг с опущенным пистолетом растерянно стоял на своей сабле, втоптанной в песок, и смотрел на убитых, лицо его подёргивалось. Матросы обшаривали неподвижные тела в поисках добычи. Всё найденное они бросали в одну кучу. Мистер Трелони прятал в паланкин мушкет, который он успел достать.

Платон сидел на корточках перед мёртвым хрипатым и разматывал ему тагельмуст, чтобы посмотреть лицо, но, посмотрев, он остался спокоен и перешёл к другому убитому.

– Ты никого не узнаешь? – спросил его капитан.

Платон покачал головою и ответил:

– Я не знаю их лиц, но голос вожака мне, кажется, знаком. Это он продал меня в рабство.

Капитан подошёл к доктору, который продолжал неподвижно стоять с опущенным пистолетом, и хлопнул его по плечу.

– Вы молодчина, Джеймс! Отличный выстрел! Вы нас всех спасли, – сказал капитан и спросил уже у всех: – И вы заметили, джентльмены?..

– Что? – отозвался доктор, который после похвалы капитана явно повеселел.

– Они нас ждали… Здесь, – ответил капитан.

– И они знали про принца и Молли, – добавил Платон.

Тут капитан пробормотал мистеру Трелони:

– Сэр, вам пора одеваться… Сейчас может прибежать стража.

Сквайр чертыхнулся, полез в паланкин за своей женской одеждой, и скоро кисея паланкина задёрнулась.

Стража действительно прибежала, и с ней разговаривал Платон. Остальные стояли в стороне и наблюдали за тем, как стражники осматривают убитых. Из жителей на звуки побоища никто не вышел: стены домов без окон на улицу стояли глухие, тёмные, они освещались лишь луной. Пороховой дым уже рассеялся, но ещё чувствовался в воздухе.

Среди англичан оказались раненые: Бенджамина Ганна ранили в руку – его трясло, и он стучал зубами, а матросу Малышу проткнули бедро, он истекал кровью, и доктор Легг, с которого сразу сошла оторопь, стал их перевязывать. Вскоре, захватив с собой убитых, стражники удалились. Где-то мелодично пропел муэдзин, призывая на молитву. Англичане пошли домой, посадив в паланкин матроса Малыша – мистер Трелони семенил рядом. Паланкин помогал нести капитан. Шли они тяжело, тихонько переговариваясь, горячка боя постепенно их отпускала.

Возле дома Ибн Хамдиса они встретили своего гостеприимного хозяина с челядью – те, полуодетые, собирались бежать на звуки выстрелов.

Утром мистер Трелони объявил капитану, что ему осточертела женская одежда. Он требовал немедленно идти дальше в глубь Сахры, «оставив» прекрасную супругу Платона в Атаре.

– Не для того я приплыл в Африку, чёрт побери, чтобы изображать тут бабу! – решительно выкрикнул он и добавил жалобно: – Ну, сколько можно?

Капитан решил устроить совет, как только вернётся Платон – тот пошёл во дворец успокоить эмира. Платон вернулся к вечеру. И на совете капитан, выслушав всех (говорил, в основном, мистер Трелони) постановил выходить сразу, как только заживут раны матросов.

– Самое лучшее лекарство от ран – это песок пустыни, – сказал Платон. – Все мавры так лечатся – посыпают раны песком. Он сухой, прокалённый на солнце, он всё исцеляет.

– Я против лечения прокалённым песком, – возразил доктор Легг. – Неизвестно, какие могут быть осложнения от такой методы… А что они будут – я более, чем уверен.

– Джентльмены, я уже всё сказал… Мы ждём выздоровления раненых, – ещё раз повторил капитан, посуровев лицом, потом он посмотрел на сквайра и добавил: – К тому же нам есть, чем заняться… Мы ещё не осматривали окрестности в поисках наших трёх гор. И надо найти проводников в дорогу… Я думаю, наш хозяин нам в этом поможет.

И в самом деле, Иусуф ибн Хамдис помог им найти проводников. Это были кочевники из племени кидаль. Их община проживала сейчас за городом – несколько больших семей, которые вели общее хозяйство, имели общих данников и промышляли разведением скота. Часть молодых мужчин, числом около десяти, согласились проводить наших героев в Шингетти и даже дальше, в глубь Сахры. Конечно, капитан обошёлся бы и одним проводником, но Ибн Хамдис объяснил, что с большим отрядом проводников в песках будет безопаснее. И капитан согласился с доводами Ибн Хамдиса: пусть будет десять проводников, лишь бы Бонтондо понимал их язык и мог с ними объясниться.

На следующий день капитан, Бонтондо и Платон встретились со старшим проводником. Звали его Шешонк. Был он приземист, коренаст, замотан в накидки и тагельмуст, из глубины которого на капитана глядели настороженные паучьи глазки. Сразу сговорились о цене: один верблюд сразу, один – по возвращении в город.

И наконец, на заре одного прекрасного дня, англичане с кочевниками покинули Атар и двинулись в оазис Шингетти с тем, чтобы оттуда дойти до Гуэль-эр-Ришата, потому что в окрестностях Тейатейаненги, несмотря на все их многодневные поиски, ничего похожего на горы с гобелена, им найти так и не удалось.

****

Оазис Атар со всех сторон окружала пустыня, она подступала к городу, угрожая однажды поглотить его, сравняв с землёю, то есть, с песком.

Путь каравана, состоящего из двух десятков всадников на верблюдах и нескольких вьючных верблюдов, пролегал теперь в другой город – Шингетти. И путь этот проходил на восток сначала по движущимся барханам, не оставляющим на себе никакого следа…

Основанный ещё в 777 году Шингетти, дорогой читатель, к ХI веку стал большим берберским пунктом транссахарской торговли, а к ХIII веку седьмым по значимости святым городом ислама. Это был первый остановочный пункт паломников, направляющихся из Магриба в Мекку, и ещё долго сама Мавритания в арабском мире была известна, как «земля Шингетти». Здесь располагались многочисленные библиотеки, мечети и медресе, где учеников учили риторике, астрономии, математике, медицине и правоведению. Здесь был центр изучения Корана, а слава учёных, населявших этот город, распространилась далеко по всему Судану и арабским странам Северной Африки.

Но всё это осталось в прошлом. Город умер, лишившись воды: реки, питавшие его, иссякли. Только немногочисленные племена, состоящие из нескольких семей, ещё ютились в окрестностях города, хотя и они уходили из него в засушливый период в поисках пастбищ для своего скота. Но путь караванов по многовековой привычке всё ещё проходил через мёртвый Шингетти.

К вечеру второго дня пути барханы кончились, и караван подошёл к каменистому плато. Плоские уступы гор, лишённые верха, высились перед ними, как огромные зубцы крепостных стен, и красное заходящее солнце освещало эти изрезанные временем стены. От жалких кривоватых деревьев к этим горам тянулись длинные синие тени. Жара спала. Нескончаемый дневной ветер, несущий зной и песок, грозил вскоре смениться ветром, несущим песок и ночной леденящий холод. Караван встал на ночёвку. Каждый занялся своим делом.