– Что ж, пожалуй, начну с того, что попрошу у вас прощения, – заявил Цеппи. – Я вас всех подвел.

– Как это? – Локк выступил вперед. – Почему?

– Увы, я оказался плохим наставником, – ответил Цеппи. – По моему недосмотру наш счастливый приют превратился в змеиное гнездо, в сточную канаву, в рассадник всеобщего раздражения и обоюдного недовольства… – Он кашлянул, будто слова застревали у него в горле. – Я полагал, что этим летом отдых пойдет вам на пользу, хотел ослабить узду, обойтись без уроков, поручений и испытаний, надеялся, что на свободе вы расцветете. А вместо этого вы еще больше укоренились в своей распущенности…

– Погодите-ка, – остановил его Кало. – Мы отдыху очень даже рады. И даже упражняемся – Жан нас каждый день боевым искусствам учит.

– Ну, допустим, Гильдейские лилии мне доложили, что нынче вы с Галдо упражняетесь в искусстве совсем другого рода, – вздохнул Цеппи. – Даже хворые и немощные проводят в постели меньше времени. Похоже, о воровском мастерстве вы и вовсе позабыли.

– Подумаешь, пару недель никаких дел не проворачивали! И что с того? Лжесвет погас, что ли? Ну да, в последнее время мы никого не облапошили, а какая разница? Чем прикажете заняться, сударь? Вадранский учить? Или танцы новые? Или как с ножом и вилкой еще на один манер управляться?

– А ты, сопливый нахаленыш, неужто владыкой наглецов себя возомнил? – осведомился Цеппи, постепенно повышая голос. – Невежа мокрозадый, олух вислоухий, щенок паршивый, тебе б только на барже у золотарей рыться, медяки из говна выковыривать… Ты вообще понимаешь, чему научился и кем стал?

– Пока что я понимаю, что мне не нравится, когда на меня орут…

– Ах, вот как ты мне благодарен за десять лет, проведенные под моим кровом?! – с праведным возмущением изрек Цеппи, нависая над Кало, будто гора, с которой вот-вот сорвется лавина. – Десять лет я тебя оберегал, кормил и поил, холил и лелеял, не жалея ни денег, ни времени. Не бил, не измывался, к сожительству не склонял, из дома не выгонял… Или тебе все это не по нраву?

– Нет-нет, что вы! – испуганно отпрянул Кало.

– Тогда внемли справедливым упрекам, повинись и не дерзи. Ишь, языком мести научился, а мозгов не прибавилось!

– Простите, – смиренно пролепетал Кало.

– Вы – воры не простые, а особенные. Вы получили прекрасное образование и воспитание, – продолжил Цеппи. – Уникальное, можно сказать. Вы с легкостью можете притвориться кем угодно: лакеями или простыми крестьянами, торговцами или негоциантами, бродягами или знатными вельможами. Вы в совершенстве владеете всеми необходимыми повадками и манерами, и если бы я с бóльшим тщанием о вас заботился, то не допустил бы, чтобы вы закоснели в своей разнузданности. Вот тогда, может быть, вы и осознали бы, какую свободу действий обрели за годы своего ученичества.

Локк уже приготовил покаянную речь, но, заметив мимолетный гневный взгляд Цеппи, благоразумно решил смолчать.

– Как по-вашему, ради чего я все это затеял? – спросил Цеппи. – С какой такой стати и для какой цели? Чтобы вы без дела целыми днями валандались, на мелочи разменивались, по притонам шлялись, с Путными людьми пьянствовали и в картишки резались, а потом сдуру перо в бок получили или петлю на шею заработали? Или вы запамятовали, какая участь обычных воров ожидает? Сколько ваших приятелей до двадцати пяти доживут, а? А уж тридцать лет – так вообще, считай, преклонный возраст. Неужели вы думаете, что у старых воров золотишко в схроне припасено? По-вашему, они остаток жизни проводят в роскошных загородных особняках? Да уж, ворам благоденствие… Пока силы есть ночь за ночью на дело выходить, так оно, конечно, благоденствие, а как прижмет – то хоть сразу ложись и помирай, ясно вам?

– А как же гарристы? – спросил Галдо. – И капа? Вон сколько их в Плавучей Могиле ошивается…

– Ах, гарристы и капа… – повторил Цеппи. – Те самые, которые у своих собратьев изо рта кусок хлеба вырывают? Вы собираетесь дожить до старости на службе у капы? Тогда придется вход в его покои охранять, как городским стражникам, только с уличным арбалетом. Будете глядеть, как ваши товарищи в подворотнях да на виселицах гибнут. А потом по приказу капы станете зубы вышибать тем, кто перед ним провинился, потому что с пьяных глаз лишнего сболтнул или с выплатой дани замешкался. Вам очень хочется всю жизнь с опущенной головой ходить, не высовываться и рта не раскрывать? Что ж, в таком случае, может, до седых волос и дотянете. Путным людям истинная справедливость неведома, а их хваленое братство непрочно. Воровские клятвы действуют лишь до тех пор, пока кому-нибудь деньги не потребуются или живот с голодухи не подведет. Я ведь не зря внушал вам, что соблюдать Тайный уговор нужно только для виду. Путные люди Каморра – хуже бешеного пса, который свои кишки гложет. Я вас воспитывал для того, чтобы вы между собой сроднились и в любой беде могли положиться друг на друга, чтобы стали настоящими ворами, как богами завещано, чтобы богачей нещадно обирали, а товарищей выручали. И вот об этом я вам забыть не позволю – никогда и ни за что!

На эту грозную отповедь возражений ни у кого не возникло. И Локк, и все остальные, поспешно опустив глаза, пристально разглядывали пол.

– Поэтому я и прошу прощения за то, что всех вас подвел, – вздохнул Цеппи, вытаскивая из кармана сложенный лист пергамента. – За то, что время упустил, за то, что теперь вы друг с другом перессорились и о своем долге друг перед другом позабыли. Сейчас вам непросто приходится – нервы у всех на пределе, страсти полыхают, бунтуете почем зря, того и гляди друг друга уважать перестанете. Мне самому в последнее время ваше общество опротивело. В общем, я решил от вас отдохнуть.

– И куда же вы собрались? – полюбопытствовал Жан.

– Куда? В таверну. Может, загляну к Маранцалле, мы с ним давние друзья. Посидим, камерную музыку послушаем. Кстати, я не совсем ясно выразился, когда сказал, что решил от вас отдохнуть. Дело в том, что я остаюсь в Каморре, а вот вы впятером отправитесь в Эспару, месяца на три, не больше. Я уже обо всем договорился, вас там ждут.

– В Эспару? – переспросил Локк.

– В Эспару, – кивнул Цеппи. – Довольны?

Все ошарашенно молчали.

– Гм, я так и думал, – ухмыльнулся Цеппи. – И для такого случая заранее булавку заготовил. Ну-ка, проверим… – Вытянув из обшлага крошечную серебряную булавку, он подбросил ее в воздух, и она с тихим звоном упала на пол. – Ха, надо же! Действительно, такая тишина, что слышно, как булавка упала. Нет, я вам вполне серьезно говорю: в Эспару поедете вы все. Без исключений. В Герцогов день от ворот Ченца уходит караван. Даю вам два дня на сборы, а потом – в путь. До Эспары полторы недели добираться.

– А если кто-то не захочет ехать в эту самую Эспару? – спросил Кало.

– Ну, тот, кто не захочет, пусть убирается и из храма Переландро, и из самого Каморра. Чтобы мне на глаза не попадаться.

– И зачем мы туда едем? – осведомилась Сабета.

– Ваше братство укрепить. Вам сейчас самое время его на прочность испытать – самостоятельно, без моей помощи. Докажете и мне, и самим себе, что я не напрасно вас все эти годы учил и воспитывал. Лицедействуйте, во всем полагайтесь друг на друга и возвращайтесь домой живыми и невредимыми. Докажите, что я не зря на вас время потратил. И меня убедите, и себя тоже. – Цеппи развернул сложенный лист пергамента. – А в Эспаре вы будете… театральными актерами.