— Мучного не ем, — разом насупилась Марьяна.

— Потолстеть боитесь? Да бросьте, какие ваши годы!

Царевна фыркнула, повела носиком и тоже решила, что годы действительно ещё никакие.

— Ну, может, один и съем… Для приличия, — деликатно пробормотала она, а потом как кинулась на блины, умяв первую горку с такой скоростью, что любой Карлсон бы нервно покуривал в уголке. И это, граждане, был только разогрев…

— Изголодалась, видать, в Кощеевом царстве, сиротинушка, — жалобно вздохнула Баба-яга, пододвигая вторую тарелку с блинами. Домовой у печки трудился уже в три сковороды…

Минут через двадцать в отделение ворвался небольшой конный отряд боярской гвардии во главе с царём Горохом. Царь был в ночной рубашке, плисовых шароварах, тапках без задников. Лицо ворвавшегося в горницу государя было бледно с чела, красно в щеках, черно под глазами и с мягкой синюшностью в области носа. Новогодняя палитра советского Деда Мороза, одним словом…

— Где?! Где моя ненаглядная? Марьянуш-ка-а! — Царь широким взмахом отодвинул меня в угол. — Иди я обниму тебя по-братски!

— Никуда я не пойду. — Царевна ловко задвинула в объятия Гороха обалдевшую от таких ласк бабку.

Надёжа-государь, мягко приподняв мою домохозяйку, пересадил её на лавку, поближе к самовару.

— Милая сестрица, пойдём же из отделения до дому до хаты!

— Деспот ты, сатрап и вообще… как это… тираннозавр!

— Смилуйся, они ж все вымерли…

— А ты остался-а!

Мы не вмешивались, мы их слушали. И надо признать, что столько эпитетов в адрес всеми любимого царя-батюшки никогда не слышали. Честно говоря, в паре моментов это было чисто эстетическое наслаждение…

— Ты всегда меня третировал! Я не хочу и имею чисто человеческое право не хотеть! Мало ли где у тебя по географически-политическим планам зачесалось?!

Не знаю, как Яга, а лично я пересел с чашкой чая в уголок и от всей души искренне наслаждался опущением своего постоянного работодателя куда-то значительно ниже полуподвала. Горох краснел, бледнел, шёл пятнами и не знал, куда деть глаза, пока его троюродная сестра лепила нашему владыке всё, что она о нём думала, прямым текстом, без извинений и экивоков с намёками на тухлую толерантность. Я перечислять не буду, мне оно не надо, а вы вправе включить фантазию…

— Всем цыть! — неожиданно подняла голос Баба-яга. — Мне все ваши взаимные упрёки слушать без радости. Давайте-ка вы к себе возвернётесь и там продолжите. А вот непосредственно по работе отделения у кого-нибудь претензии есть? Объявись, мазохистушка…

Добровольно, как вы понимаете, никто не откликнулся. Ну, собственно, это и правильно. Марьяна высказала Гороху примерно половину того, что бы сказал я сам, будь у меня время и настроение. Ну и ладно, главное, что буквально через пару минут я заметил, что троюродная язва нашего государя тихо заткнулась и уставилась в окно…

— Вот, Христом Богом клянусь, что ни сном ни духом даже… Ну почти… Я ж не мог предполагать, что ты с Кощеем заодно порешишь… Эй? Я, вообще, к кому обращаюсь?!

А вот это по большому счёту уже и не важно. Потому что Яга ткнула меня острым локотком в бок, чтобы я перевёл взгляд в нужную сторону. Туда, где во дворе нашего отделения на белом коне, подбоченясь, сидел неизвестный мне боярин в парадных доспехах воеводы царской гвардии. Молодой и красивый парень лет двадцати пяти, с короткой русой бородкой и голубущими глазами в обрамлении длинных ресниц. Так вот на кого она уставилась…

Ну а мне в принципе было достаточно одной минуты, чтобы понять очевидное: в сравнении с этим роскошным красавчиком у бедняжки Марьяны просто не было ни малейших шансов. По крайней мере, пока государь не проследил её взгляд и не хихикнул:

— Ты чего это, сестричка? Мишку Медведева заметила? Да плюнь, у него, кроме внешности, ни ума, ни амбиций, ни…

Я встал и своей рукой, без малейшего пиетета, заткнул рот царю Гороху. Тот было взбрыкнул, пытаясь меня укусить, но…

— Ни ума, ни амбиций, только внешность, — выразительным шёпотом напомнил я.

— А… э… Марьянушка, — довольно быстро сориентировался государь. — Дак я впредь против твоего сердечка отродясь идти не посмею. Кто тебе люб, тот и мне зять! Хочешь, познакомлю?

— Что? Ах, с ним? Как можно, он же… красавчик какой, право слово…

Ну, как вы понимаете, в принципе на этом можно было бы и ставить точку. Бесы были отправлены нами по этапу и, сколько мне известно, неплохо устроились на Сахалине. Я их не осуждаю, они своё получили и срок мотали честно, учитывая, что там, под боком у Японских островов, Кощею их уж точно никак не достать.

Скандальный дьяк Филимон Груздев за склоки, организацию беспорядков, народные волнения, провокации, бегство из-под стрелецкой стражи во время похода в туалет и вообще неподобающее поведение был наказан отцом Кондратом прилюдным покаянием и суровой епитимьей в виде двух недель молитвенного бодрствования на старом кладбище у мнимой «могилы участкового». Меня за «воскрешение» полностью помиловали, даже к церковному порицанию не приговорили. Кощей, как вы понимаете, так ни разу и не объявился, хотя сомневаюсь, что смыло его надолго и навсегда.

Потом, к общей радости, сразу все трое женихов заявились уже к вечеру. Правда, один связанный и с набитой мордой, но зато граждане Бельдым-бек и Павлиношвили были полностью оправданы перед лукошкинским законодательством. А по этому прибалту всё равно давно тюрьма плакала, так что тут тоже всё честно.

Меч-кладенец торжественно вернули в подвалы. По большому счёту пользоваться его способностью к увеличению в разы нам нужды не было. О чуде моего «воскрешения» народ забыл удивительно быстро. Возможно, потому, что факт разрубания мечом моста и спихивание в реку гражданина Бессмертного показалось простым людям куда более зрелищным. Да и каждый же потом уверял, что самолично участвовал в борьбе против Кощея, кулаками махал, ругался или язык ему показывал. Я, честно говоря, и сам постарался всё побыстрее забыть — кому приятно вспоминать собственные похороны…

Однако хуже всего, что наш беспросветный уголовник ничего не забыл и купание в тяжёлых доспехах в речке навело его на мысль о плавсредстве. Но это я чуток забегаю вперёд, к следующей истории, а пока мы сидели в горнице за чаем и пытались ставить последние точки в этом шумном, насыщенном нешуточными страстями деле…

— Бабуль, так кто, по-ващему, бесов нанял?

— Известно кто, Кощеюшка.

— Мм… Я имел в виду их контакты здесь, в Лукошкине. Если гражданин Бессмертный опасается сюда соваться, значит, ему нужен резидент. Да и бесы намекали на то, что заказ озвучивала молодая девушка…

— Никитушка, — даже обиделась Баба-яга, — ты вот куда намёки суёшь, а? Ты знаешь, скока у нас девушек? Уж пожалуйста, без особых оснований, по одной тока бесовской брехне, цельный город в подозреваемые не записывай. Ить мы ж показания брать замучаемся…