Сердце моё бешено колотилось, когда я невольно прошептал:

— И что ты решила?

Она взяла обе мои руки в свои, посмотрела прямо в глаза:

— В следующий раз, когда соберусь поплавать в Атлантике в апреле, обязательно куплю гидрокостюм.

— Разумно… И я могу не болтаться рядом, с твоими свитерами.

— О, а вот это совсем другое дело. Я бы предпочла, чтобы ты был рядом.

В небе над нами хором захохотала пара чаек. Секунд через двадцать Мэдди прохрипела:

— Не мог бы ты слегка разжать руки, а то я задыхаюсь?

Мы шли к утёсам, и я держал её за руку, и она не отбирала её, а тропинка становилась всё уже, и идти за руку было страшно неудобно. А за деревней ещё и ветер усилился. Но мы всё же добрались до утеса, возвышавшегося над бухтой, и присели на лавочку, которую какой-то скорбящий муж установил в память о своей упокоившейся жене.

— Взгляни на даты, — показал я. — Они были женаты пятьдесят пять лет. Как думаешь, мы столько продержимся?

— Как знать. Ты завтра можешь завести интрижку на стороне, и мне придётся убить тебя…

— За что? Неужели это самое страшное преступление?

— Конечно, нет. Если ты сразу же сознаешься в случайной измене, я, может, и прощу тебя. Но если я всё узнаю сама, что ж, буду убивать медленно и мучительно, а потом выложу видео в YouTube.

— Вот в это с трудом верится — чтобы ты сумела что-нибудь выложить в YouTube.

Мы вспоминали, как первый раз приехали сюда на каникулы, как взяли напрокат велосипеды, погрузились на паром до Клиар-Айленд, как ели бутерброды, прихваченные из паба, купались на пустынных пляжах. Отыскали невероятно красивое озерцо в холмах над Бэллиде-хоб и провели там несколько дней на опушке леса в полном одиночестве. Мы искренне наслаждались чередой воспоминаний. В годы ссор и скандалов романтические истории укрывались в глубоком подполье, поскольку ничем не могли помочь в военных действиях, ныне же эти народные сказания должны были стать частью мирного процесса. Мы писали новую историю своего брака, соответствовавшую новому финалу — для счастливой, любящей разведенной пары.

— Слушай, а мы официально уже разведены?

— Нет пока, через несколько недель состоится последнее слушание, но мы же туда не пойдём.

— Может, всё-таки сходим? — в шутку предложил я.

— Ну конечно, да! Я надену свадебное платье, а ты свой лучший костюм, и на выходе нас забросают конфетти, а потом будет грандиозный банкет!

— Ух ты, фантастика…

— Что — фантастика?

— Ты опять устраиваешь всякие безумства!

Я понял, что должен сделать всё как полагается, и у лавочки на ветреном утесе, что стоит в нашем любимом месте на свете, я опустился на одно колено, взял её за руку и произнес:

— Мадлен Воган, окажете ли вы мне честь стать моей бывшей женой? Я прошу — нет, умоляю: ты разведёшься со мной?

Случившиеся по соседству овцы таращились на нас с полным пониманием.

— Почту за честь!

Этот развод не будет похож ни на один другой. Мы признали, что слишком сложно и дорого сейчас пытаться обратить дело вспять, поэтому решили: получив decree nisi[15], устроить настоящую праздничную вечеринку, с шампанским и торжественными речами, — потому что отныне, после развода, мы будем жить вместе долго и счастливо. Представили, как дети воспримут наше совместное возвращение домой. Отныне мы должны быть предельно осторожны и не допускать споров в их присутствии, когда между нами вновь появятся разногласия. Которые не замедлили последовать…

— Прости, что не взяла тебя домой сразу после амнезии. Но я должна была быть уверена, что ты не бросишь нас снова.

Удивительно, в каком ложном свете она представляет наш разрыв. Я хотел было промолчать, но тема слишком существенна, чтобы оставлять в официальных источниках подобную версию.

— Э-э… прости, что заговорил об этом сейчас, но… я вообще-то вас не бросал. Это ведь ты сменила замки, помнишь?

— Сменила замки? О чём это ты?

— Ты сменила замки на входной двери, как и грозилась. Именно в тот момент я понял, что наш брак невозможно спасти, и подал на развод.

— Не меняла я никакие замки, ты, тупой идиот! Да, грозилась, но никогда так и не осуществила угрозы!

— Неправда. И ещё притворилась, что тебя нет дома, — даже когда я порезал руку стеклом.

— Что? Так это был ты? А мы-то решили, что к нам пытались вломиться грабители! Я отвезла детей к родителям, чтобы они передохнули от наших скандалов, а тебе оставила записку. А когда вернулась, окно оказалось разбито, тебя нигде не было, и несколько недель ты не отвечал на мои звонки…

— Да, потому что ты сменила замки и уехала!

Мэдди пристально посмотрела мне в глаза:

— Ты был пьян?

— Чего?

— В тот момент, когда ты выбрал ключ из связки и он не подошёл к замку, — ты был пьян?

Длинная пауза, в течение которой я предпочел бы любоваться завораживающим морским пейзажем, но вместо этого, потупившись, разглядывал грязь под ногами.

— Ну, это, послушай, если хочешь, я могу убрать из гостиной свою коллекцию виниловых дисков…

Наступила весна — время года, когда все мужчины средних лет мечтают о разводе. В зал суда мы с Мэдди вошли рука об руку и торжественно прошествовали по проходу. Старое свадебное платье Мэдди, к счастью, ничем не напоминало традиционные белые «зефирные торты» с пятиярусным шлейфом и ниспадающей вуалью, иначе её вполне могли обвинить в неуважении к суду, надень она его на финальное слушание о разводе. Но всё же в своём изящном красном шелковом платье она была настоящей невестой, а в руках у неё — букет роз того же оттенка, что и цветок в её кокетливой шляпке. Она надела это платье всего второй раз в жизни, и я рассыпался в комплиментах по поводу того, что, несмотря на рождение двоих детей и пятнадцать лет семейной жизни, оно всё ещё идеально сидит на ней.

— Благодарю. Да, и если вдруг придет отчёт из банка, что с наших кредиток сняты крупные суммы на покупку платья, это будет означать, что мы стали жертвой мошенничества.

Я же, несмотря на утренние пробежки с собакой и отказ от алкоголя, так и не сумел втиснуться в свадебный костюм, который не подошёл в плечах, да ещё и рукава пришлось бы надставить. Да и волос мне не хватало для роскошной чёлки 1990-х, которая уже однажды выходила из моды. Но я взял напрокат отличный серый костюм, воткнул розу в петлицу, и вот мы стояли плечом к плечу, готовые услышать, как судья объявит нас бывшими мужем и женой.