Дженнсен тоже приложилась к чашке, затем глянула на Фридриха, который казался ровесником Алтеи.

— Вам тоже столько лет?

— Нет, — ответил он. — Алтея качала люльку со мной.

Они обменялись теми взглядами, какими обычно смотрят друг на друга очень близкие люди. И было видно, что они понимают друг друга без слов. Это был вид общения, в котором чувствовалось не только хорошее знание друг друга, но и любовь, и уважение.

— Я встретила Фридриха, когда вернулась из Древнего мира. И после этого мы старились вместе. Вернувшись, я занялась кое-какими вещами. В том числе и тем, что помогла тебе.

Дженнсен внимала каждому слову колдуньи.

— Именно тогда вы встретили мою мать?

— Да. Видишь ли, я раздумывала на чарами во Дворце Пророков, и у меня появилась идея, как я могу помочь таким, как ты. Я знала, что обычное накидывание колдовской сети на подобных тебе ничего не даст. Другие пытались это сделать, но безрезультатно: все отпрыски Рала были убиты. Я натолкнулась на другую идею: набросить сеть чар не на тебя, а на тех, кто входил в контакт с тобой и твоей матерью.

Дженнсен в нетерпении подалась вперед, уверенная, что сейчас она подобралась к той помощью, которая ей нужна.

— Что вы сделали? Какого рода колдовством воспользовались?

— Я использовала магию, чтобы изменить временное восприятие людей.

— Не понимаю… Что вы сделали?

— Ну, я уже говорила, что Даркен Рал мог искать тебя единственным способом — используя обычные средства. Я сделала так, чтобы те, кто знал тебя, воспринимали по-другому время.

— Все равно не понимаю. Как… Что вы могли заставить их воспринимать? Время есть время.

Алтея наклонилась к ней с хитрой улыбкой:

— Я заставила их считать, что ты только что родилась.

— Когда только что?

— Всегда только что. Когда бы они не обнаруживали сведения о тебе, как о дитяти, рожденном от Даркена Рала, они воспринимали тебя, как новорожденного ребенка. Тебе было два месяца, десять месяцев, четыре года, шесть лет, а они все еще искали новорожденную девочку. В этом смысле я прятала тебя до шестилетнего возраста, прямо у них под носом. Все их подсчеты сбиты на шесть лет. Именно с того времени они отсчитывают твой возраст. И до настоящего времени, все, кто подозревает о твоем существовании, считают, что тебе около четырнадцати, тогда как на самом деле тебе двадцать.

Дженнсен опять встала на колени:

— Но ведь это может подействовать еще раз. Если бы вы наложили сейчас заклятие, как в детстве, оно бы подействовало, правда? И они не узнают, что я выросла. Они не будут преследовать меня. Они будут искать новорожденного ребенка… Пожалуйста, Алтея, сделайте это еще раз.

Краем глаза Дженнсен увидела, как Фридрих, сидевший теперь на скамье в другой комнате, отвернулся от них. Увидев, как изменилось лицо Алтеи, Дженнсен поняла: она сказала именно то, чего колдунья ожидала. И сказав это, угодила в ловушку.

— Тогда я была молода и искусна в своем колдовстве. — В темных глазах Алтеи вспыхнула искра. — За тысячи лет мало кому удавалось пересечь барьер и вернуться. Мне это удалось. Я училась с сестрами Света, имела аудиенции у их аббатисы, у великих пророков. Я смогла сделать такие вещи, какие удавались немногим. Мне было далеко за сто лет, но я была все еще молода, у меня был обаятельный муж, с которым мы только что поженились, и он верил, что я могу пройти до луны и обратно, если мне взбредет в голову. — Алтея вздохнула. — Да, мне было далеко за сто, однако выглядела я молодо, и передо мной была целая жизнь. Я была мудра по возрасту, но молода телом. Я была умна и сильна в своем искусстве. Я была опытна и привлекательна, у меня было много друзей и знакомых, которые внимали каждому моему слову. — Длинными изящными пальцами Алтея приподняла подол своей юбки, прикрывавшей ноги.

И Дженнсен отшатнулась от открывшегося зрелища.

Теперь она поняла, почему Алтея ни разу не встала со стула: ее ноги были деформированными, ссохшиеся кости покрыты сухим налетом мертвенно-бледной плоти, так, будто они умерли много лет назад, но их не похоронили, потому что все остальное оставалось живым.

«Как же эта женщина не кричит от постоянных страданий!» — подумала потрясенная Дженнсен.

— Тебе было шесть лет, — сказала колдунья совершенно спокойным голосом, — когда Даркен Рал наконец обнаружил, что я совершила. Он был очень изобретательный человек. И, как выяснилось, намного более проницательный, чем молодая колдунья ста с лишним лет от роду. У меня времени хватило лишь на то, чтобы предупредить свою сестру и твою мать. А потом он схватил меня.

Дженнсен помнила, как они с матерью бежали из дворца. Это случилось ночью, вскоре после того, как к ним пришел какой-то посетитель. И в темном коридоре шепотом произошел какой-то разговор…

— Но он… он не убил вас? — Дженнсен с трудом проглотила ком в горле. — Он проявил к вам милосердие, он пощадил вас.

Алтея хохотнула, хотя ей было нестерпимо грустно. Это был невольный смех: она впервые столкнулась с такой наивностью.

— Даркен Рал редко убивал тех, кто доставил ему неприятности. Он предпочитал сохранять им жизнь — на очень долгое время и так, чтобы смерть показалась им освобождением, понимаешь? Мертвые ни о чем не жалеют, никогда не страдают и не служат примером другим! Ты даже представить себе не можешь весь этот ужас!.. Как он схватил меня… Как меня вели к нему… Каково мне было находиться в плену у этого человека… Каково было смотреть на его спокойное лицо, в его холодные голубые глаза… И знать, что находишься в милости человека, у которого милость отсутствует как таковая. Ты не можешь представить себе, каково это — знать, что в одно ужасное мгновение все, что было тобой, все, что ты имела, все, на что надеялась в жизни, изменилось навсегда. — Алтея снова вздохнула. — А какая была боль… Ее ты можешь себе представить по моим ногам.

— Мне так жаль, — прошептала сквозь слезы Дженнсен, прижимая руки к защемившему сердцу.

— Но не боль была самым худшим во всей этой истории, — продолжала колдунья. — Он лишил меня всего, что я имела. С моим даром он поступил гораздо хуже, чем с моими ногами. Ты просто не можешь этого видеть — в этом отношении ты слепа. А я вижу это каждый день. Но и этого было мало Даркену Ралу. Его недовольство моим поступком было так сильно, что это оказалось только началом. Он запретил мне жить где-либо, кроме этого полузатопленного, омерзительного места с горячими ключами и зловонными испарениями. Он поместил меня здесь как в темницу, наполнив болото вокруг чудовищными тварями, созданными из моей колдовской силы, которой он лишил меня. Он хотел, чтобы я находилась рядом, понимаешь. Несколько раз он появлялся тут, просто чтобы посмотреть на меня в этом плену. — Колдунья уставилась куда-то вдаль, словно видела там человека, о котором говорила. — За пределами этого дома я нахожусь во власти сущностей, которые появились на свет при помощи моего собственного дара, того дара, к которому у меня больше нет доступа. Я никогда не смогу освободиться собственными силами, но даже если мне придут на помощь, эти твари, созданные из моей собственной силы, разорвут меня на части. Я не могу призвать их обратно. Он оставил тропу, чтобы могли привозить продукты и другие запасы, чтобы у меня наверняка было все необходимое. Фридриху пришлось построить дом здесь, потому что я не могу покинуть это место. Даркен Рал пожелал мне долгой жизни, которую я проведу, страдая для его удовольствия.