записанная в 1996 году аудиопрогулка по музею «Луизиана»; вкрадчивый голос Кардифф заставляет слушателя – «меня» – почувствовать себя единственным адресатом произведения. «Я хочу прогуляться с вами по саду. Давайте выйдем». Мы слышим шаги, ступающие, судя по звуку, по полу из твердой древесины. Слышим легкий скрип открывающейся перед нами двери. За считаные секунды безмятежный доверительный голос Кардифф заставляет нас приноравливать свои движения и восприятие к слышимым в наушниках звукам, обладающим бинауральным эффектом и как бы обволакивающим нас. Разумеется, суть вопроса заключается вовсе не в том, слышно ли нам – в буквальном смысле – голос Кардифф в эти первые секунды прогулки, начинающейся почти так же, как и большинство ее работ в этом жанре, а в том, через какое время мы перестанем сопротивляться одновременному пребыванию в мире Кардифф и в своем собственном и зашагаем в ногу с ее размеренным шагом, не ощущая при этом, что восприятие распадается на отдельные фрагменты.

Облегчить этот процесс и сделать первое знакомство с миром аудиопрогулки как можно более плавным и действенным позволяют два ключевых момента. Первый связан с приглушенным эротизмом и модуляциями голоса Кардифф, с тем, как этот бесплотный голос словно бы обращается непосредственно к нам, как будто бы раздаваясь у самого уха или окружая нас со всех сторон. Он точно одаривает нас некоей исключительной близостью, доверием и открытостью, говоря с нами так, как если бы мы никогда прежде не слушали – или не должны были слушать – ничьих других голосов. Вот как Мэделин Гринстейн описывает свою реакцию на своеобразную манеру обращения Кардифф:

Есть в ее голосе что-то от незабываемого тембра Лорен Бэколл, словно проникающего под кожу. […] Он соблазнителен, но вместе с тем жутковат; иными словами, он вас затягивает, но вы знаете, что до добра это не доведет. Он соблазняет вас, и вы ничего не можете с этим поделать, он поглощает вас и заставляет следовать за ней: я хочу сказать, ей и не нужно звать вас за собой, за этим голосом вы бы и так пошли почти куда угодно. Когда она играет свою роль, вы понимаете, что она опасна; ее голос – подлинная стихия опасности, вы знаете, что вам что-то грозит. Сама она говорит, что вы в безопасности, но это не так[169].

Бинауральная запись голоса Кардифф, вызывающая у слушателя гиперреалистичное ощущение структуры звука, местонахождения его источника, его направления и пространственной глубины, буквально покоряет нас в начале каждой из ее прогулок. Этот голос побуждает отбросить недоверчивость и смело пуститься в опасное предприятие: одновременно жить в мире Кардифф и передвигаться по своему собственному, открываясь власти аффекта в изначальном смысле слова, т. е. способности поддаваться порыву, переходить от одного эмпирического телесного состояния к другому, пока языки классификации и культурные коды не успели еще проинтерпретировать эти состояния и навесить на них ярлыки, которыми мы впоследствии станем пользоваться для обозначения какого-либо чувства или эмоции[170].

Второй момент, важный для успешного приобщения к мирам Кардифф, касается возможностей самого телесного движения. «Давайте спустимся по лестнице, – продолжает Кардифф в начале прогулки по „Луизиане“. – Постарайтесь идти в такт со звуками моих шагов, чтобы мы не теряли друг друга. […] Слышите шум волн? […] Здесь красиво». Каждую прогулку художница начинает не просто с приглашения слушать, следовать инструкциям и позволять ее голосу подводить нас к видимым или невидимым объектам. Она скорее приглашает совпасть с ее собственным восприятием, воспоминаниями и ожиданиями. Акустически погрузиться в то, что она видит, слышит, вспоминает, воображает, о чем мечтает и чего хочет, не прекращая при этом работы наших собственных органов чувств – собственного восприятия, воспоминаний, мечтаний и устремлений, своего ощущения присутствия. Физическое движение играет решающую роль в происходящем во время ходьбы слиянии разных регистров восприятия, ведь именно опыт телесного перемещения способствует расширению границ «я» и переосмыслению отношения тела и разума к окружающему пространству. Речь идет не о подмене собственной идентичности и восприятия теми, что инсценируются в прогулках Кардифф, но об осознании того факта, что сама возможность восприятия обеспечивается за счет телесного перемещения, зачастую хаотичным и неоднозначным, кинестетической активностью. Именно обращение к роли телесного движения и положения в пространстве в формировании перспективы и восприятия, к первостепенной важности физического перемещения для того взаимодействия памяти, присутствия и ожидания, которым сопровождается любой перцептивный акт, позволяет Кардифф с успехом вовлекать нас в свою мобильную перспективу, в свое подвижное восприятие.

В первой половине 1990‐х годов, лишь начиная экспериментировать с идеей создания аудиопрогулок, Кардифф могла оглядываться на относительно молодую традицию превращения практики неспешной ходьбы в полноправный художественный медиум[171]. Несомненно, выдающимися представителями этой традиции были британские художники Ричард Лонг и Хэмиш Фултон, обратившие старый британский обычай бродить в природном ландшафте в плодотворный режим художественного творчества. В таких работах, как «Протоптанная линия» («Line Made by Walking», 1967), наиболее ярко проявился интерес Лонга к новым способам картографирования маршрутов, прокладываемых человеком в естественной среде. Художник сосредотачивался на фиксации видимых или невидимых следов, остающихся после пешей прогулки, на документальном отражении ходьбы, вписывающей идущего в тот или иной ландшафт и вместе с тем делающей его чутким к всевозможным пространственным маркерам и временны́м указателям, которые скрывает в себе любая, даже самая обыденная местность. Творчество Фултона, во многом близкое к творчеству Лонга, в меньшей степени стремилось к созданию «произведений» и в большей сосредотачивалось на представлении самого процесса ходьбы как эмоционально окрашенного эстетического и духовного опыта. Фултон уже не рассматривал галереи и музеи как конечный пункт назначения своих ритуальных странствий и опытов скитальчества. Он подчеркивал открытый характер самого процесса ходьбы, отсутствие так называемого места назначения, ставил задачу непосредственного вовлечения в природный ландшафт, а также с большим вниманием относился к мифам, легендам и сюжетам, которые в разное время связывали с ним местные жители.

Начиная с середины 1990‐х годов в работах Кардифф начинают проявляться некоторые черты творчества Лонга и Фултона, чьи художественные практики представляли собой концептуальное переосмысление пешей ходьбы, однако неудивительно, что большинство анализирующих ее аудиодорожки критиков – ввиду ярко выраженного интереса Кардифф к звуковым технологиям и медиа – обычно заходят совсем с другой стороны. Вместо того чтобы сопоставлять ее аудиопрогулки с концептуальными и, как правило, сдержанными практиками Лонга и Фултона, критики предпочитают интерпретировать их как любопытное переосмысление опыта кинопросмотра, как вариации на кинематографическую тему. Раз за разом мы оказываемся втянуты в сложно устроенное повествование, нередко с элементами фильма нуар, зловещими сюжетными линиями и драматически выдержанными паузами. Музыкальные фрагменты