«Нет, – твердо решил Костя. – Разобьюсь в лепешку, но справлюсь сам. А не справлюсь, так не стоит больше браться за перо!»

По части оригинальных технических идей у Кости всегда было слабо. Но если действие рассказа происходит на историческом фоне, то пусть и техническая идея будет оригинальной только для того времени. Когда-то фурор произвели и колесо, и порох, и даже обыкновенная столовая вилка. Тут Верещалкин подал неплохую мыслишку.

А как насчет яркого языка и своеобразной манеры? Не вытекает ли одно из другого? Спросить бы об этом у студента Литинститута Желтобрюхова. Он-то должен знать. Недаром ведь украл рассказ у Шекли, а не у Хаджиакбарова.

У сказки свой язык, у саги свой, у официального документа свой… Уж если Костя и умеет что-то писать, так это только официальные документы. За пятнадцать лет набил руку. Иногда там такие перлы встречаются, что и Кафка позавидовал бы… А что, если в этой манере и попробовать?

Несмотря на поздний час, Дом литераторов гудел. Творческая дискуссия перешла в неформальное русло. Судя по всему, в ней принимали участие не только семинаристы, но и участники конференции по инвестициям в рыболовный промысел, снимавшие дюжину лучших номеров, а также тюменские нефтяники, откупившие целый этаж.

Бубенцов где-то болтался, Вершков продолжал спать мертвецким сном, а Костя все писал и писал, бракуя один вариант рассказа за другим.

Лишь под утро стало что-то вытанцовываться. В десятом часу, когда обитатели Дома литераторов уже потащились на завтрак, Костя поставил последнюю точку.

Рассказ был написан в форме стилизации под древний документ и назывался следующим образом – «Рукопись, чудом уцелевшая после пожара в Александрийской библиотеке».

«Весьма срочно.

Переслать с самым быстрым гонцом.

За разглашение – немедленная смерть без бальзамирования.

О великий, наделенный божественной мудростью, повелитель обоих миров, лучезарный владыка наш.

Сообщаю, что известное тебе изобретение „Способ передвижения речных и морских судов посредством использования энергии ветра“ тщательно рассмотрено комиссией из представителей всех заинтересованных ведомств.

Проведенные в Финикийском море состязания между опытным экземпляром судна, снабженного ветряным двигателем (условное название – „парус“), и гребным кораблем того же размера доказали полное преимущество последнего. Стоило только благотворному дыханию бога Шу замереть или изменить направление, как гребной корабль легко обгонял соперника. Кроме того, весла продемонстрировали повышенную надежность при маневрах, имитирующих таранный удар.

Комиссия пришла к заключению, что вышеупомянутое изобретение не может быть внедрено по следующим причинам:

1. Принадлежащий нашему владыке флот, самый многочисленный и быстроходный в мире, и без того справляется со своими задачами. Надо ли тратить средства на модернизацию того, что отвечает своему назначению как ныне, так и в обозримом будущем?

2. На производство ветряных двигателей потребуется огромное количество козьих шкур и льна лучших сортов, что повлечет за собой уменьшение посевных площадей под ячмень и фиги. Это грозит государству экономическими и, возможно, политическими трудностями. Гребцы же достаются нам даром, а на пропитание им идет рыба, которую они сами и добывают.

3. Внушая необоснованные надежды на силы природы, подвластные одним только богам, „парус“ подрывает сложившиеся этические и правовые нормы.

4. „Парус“ демаскирует военные корабли, а к торговым привлекает нежелательное внимание морских разбойников.

5. „Парус“ вредно влияет на окружающую среду, поскольку отнимает у ветра энергию, предназначенную богами для иных нужд.

6. Совершенно неясно, как следует поступать с гребцами после широкомасштабного внедрения „паруса“. Кардинальное решение этой проблемы потребует, надо полагать, увеличения штата Департамента палачей, и без того уже раздутого. Учитывая изложенное, комиссия считает, что опытный экземпляр судна, двигающегося при помощи энергии ветра, необходимо без промедления сжечь, а изобретателя, да не оскорбит его недостойное имя твоего божественного слуха, надлежит определить навечно гребцом в штрафной экипаж. Дабы он и в загробном мире не смущал нас своими безумными идеями, телесную оболочку после отделения души не бальзамировать.

Живи вечно, о великий.

Начальник Департамента изобретений

Старший жрец Инуфер, сын Снефу.

Исполнил: раб Тети.

Переписано в двух экземплярах.

Первый: в канцелярию фараона.

Второй: в дело.

Черновики и переписчики уничтожены. Ответственный: избавитель от земных забот второй категории Хухфор».

После завтрака Костя одолжил у Балахонова портативную пишущую машинку, перепечатал рассказ начисто и с чувством выполненного долга завалился спать. Вершкову, еще не проснувшемуся, но уже начавшему подавать признаки жизни, он оставил десять рублей денег и записку «Не будить!».

Очередное заседание семинара было целиком посвящено обсуждению второй книги романа сотника-заочника Бубенцова «Синдбад возвращается в Багдад». Поскольку Костя, поглощенный личными проблемами, своевременно ознакомиться с этим эпохальным произведением не успел, то и сидел тихо, как мышонок. Лишь иногда машинально перелистывал старые номера «Вымпела», которые неизвестно зачем захватил с собой.

Из высказываний семинаристов – чаще всего доброжелательных – можно было понять, что действие романа разворачивается на широком историческом фоне, не ограниченном какими-либо временными рамками (иногда герои, гоняясь друг за другом, заскакивали в эпохи, предшествующие зарождению Вселенной, а иногда, наоборот, оказывались за чертой конца света).

Место действия тоже впечатляло – вся наша планета плюс пять или шесть соседних галактик вкупе с дюжиной параллельных миров.

Число действующих лиц не поддавалось подсчету… Все они – как положительные, так и отрицательные – имели свои имена, но этим индивидуальные различия исчерпывались. Положительные герои были сплошь смелыми, умными, добрыми, милосердными, образованными (а женщины еще и красивыми). Злодеев тоже нельзя было назвать слабаками или трусами, но все остальные душевные качества у них имелись со знаком «минус» – тупость, злоба, жестокость, малограмотность. Красоту, которой не были обделены и злодейки, автор характеризовал как «демоническую».

Наряду с вымышленными персонажами в романе действовали и реальные исторические лица – цари, полководцы, генсеки, министры и ученые.

Интрига романа была столь же сложна, как пресловутый гордиев узел, а постоянные перемещения героев из одного тела в другое окончательно запутывали ситуацию. Например, герой по имени Игорь, для чего-то поменявшийся телесной оболочкой со своей возлюбленной по имени Татьяна, после целой череды умопомрачительных приключений, заставивших его превратиться в амебообразного инопланетянина, в следующий раз находил подругу уже в образе боевого слона царя Пора.