странную реакцию своего тела, которому хотелось закрыться и одновременно подставиться под руки мужчины. В голове пронеслись урывками воспоминания всех встреч с ним, напоенных такой смесью чувственности, боли и сладости, что Азенет потерялась в своих ощущениях.

— Нравится ли тебе то, что ты видишь перед собой? — спросил бог, сжимая талию чуть сильнее.

Девушка кивнула.

— Ты стала сильнее, — прохрипел он в шею, мгновенно разнося мурашки по всему её телу.

Опять сладкий дурман, что окутывал её в его объятиях.

«Предвестник боли», — мысль тяжёлой взвесью капли дёгтя в бочке мёда отразилась в сознании, вырывая её из пелены блаженства.

Она резко открыла глаза и уставилась в его лицо, которое исказилось злобой. Девушка хотела вырваться, но не смогла — тот крепко держал её.

— Что на этот раз? — спросила Азенет как можно спокойнее.

Сет усмехнулся.

— Хорошо меня знаешь, верно? — вопрос остался без ответа. — Ты изменилась, став подобной богам, — усмешка в кожу плеча, — теперь ты готова…

— Готова к чему? — переспросила она настороженно, ужас вполз змеёй прямо в сердце, заставив её всю похолодеть.

Он ничего не ответил. Только больше она не видела перед собой водопада, не чувствовала прохлады комнаты и, как контраст, его горячих рук на своём теле. Девушка ощутила на своих щеках пламенеющее дыхание пустыни и затравленно озиралась вокруг в поисках оазиса Сета.

— Где ты? — прокричала она в пространство, что в пустоту.

Песок, голубой горизонт и солнце в зените были ей ответом.

За завесой Анубиса. Девушка и волк.

Линда в панике отпрянула назад и упала навзничь, присев на пятую точку. Волк неотрывно смотрел на неё немигающим осознанным взглядом, но не двигался, словно бы он был неживым, словно бы он — всего лишь голограмма, что-то потустороннее, которое только выглядывает из своей реальности. Девушка глаз не отводила, но, когда он поднял лапу для того, чтобы шагнуть по направлению к ней, она быстро заелозила пятками, словно бы отбрыкиваясь, отодвигая одеревеневшее от ужаса тело подальше от гигантских размеров животного. Её спина больно ударилась о шершавую каменную поверхность древних пирамид, и девушка поняла, что она в ловушке. Учёная вскрикнула, а её взгляд метнулся к завесе, за которой раздавались крики и звуки ожесточённой борьбы. Выйди она туда сейчас, что её там ожидало бы? Ничего, кроме смерти. А здесь?

Линда вновь испуганно воззрилась на волка. Тот сделал шаг в её сторону, всё так же не сводя с неё своего глубокого проницательного взгляда.

«Разве может так смотреть животное? И откуда он тут взялся? Такой огромный… Почему его никто не заметил? И что мне делать? Волк? Саб? Хотя какой саб, цвет шерсти чёрный, словно…» — мысли хаотичным нестройным ладом пронеслись в голове у исследовательницы.

Она тянула время, или оно само так долго сменялось бесконечными секундами, или это волк никуда не торопился. Всё, что происходило прямо сейчас и здесь, казалось каким-то нелепым сюрреализмом. Её мир как будто раскололся на две половины. За и перед завесой. Там, в зале, перед этой зыбкой границей, боролись за то, что ей, как человеку и матери, никогда не удастся принять. А за ней, в одном с ней укрытии, находилось огромное нечто со вздыбленной чёрной шерстью и человеческим взглядом пронзительно синих глаз.

Линда вдруг заметила, что взгляд волка стал меняться, мутнея, словно бы от боли. Он опустил голову и тяжело задышал. Неожиданно крики по ту сторону стали интенсивнее, и, холодея всем телом от подступившего страха быть найденной, девушка замерла, словно бы она была статуей. Кто-то явно стремился нарушить их с волком единение в этой цитадели призрачного покоя. Саб напрягся, вскидывая голову, и напряжённо оглядел висящую ткань. Учёная вдруг поняла, что он каким-то образом видит и знает о том, что же на самом деле происходило в зале, что за кровавой мистерией скрыто нечто большее, чем просто сумасшествие зажравшейся богатой знати, имеющей абсолютную власть над физическим миром, без ограничений, горящей желанием получить вечную жизнь, вызывая богов по собственному усмотрению, слепо поклоняющейся торжеству гнилой плоти.

— Линда, — послышался голос барона, призывающий её, то ли встревоженный, то ли с нотками коварства — сейчас некогда было гадать.

Взор животного метнулся к ней. Девушка слишком громко сглотнула, а волк склонил голову набок, пристальнее следя за ней. Когда крик с её именем послышался почти у самых ступеней цитадели тайного укрытия Линды, то она сжалась от ужаса. Каким образом это почувствовал волк, девушка так и не поняла. Он повёл носом воздух, словно бы страх стал запахом, и, повернувшись к выходу, вскинул морду вверх и завыл так протяжно, щемяще-грустно, что внутри неё что-то как будто оборвалось, резонируя всеми струнами души, его тоска передалась и ей, она знала имя этому чувству. Одиночество. Не важно, один ли ты или с кем-то… Что же могло быть для сильных бичом мощнее его? Наверное, ничего… Или ей показалось и она придала значение тому, что сама переживала?..

За завесой всё замерло, канув в темноту. Всё, даже ступня фон Бинца, оказавшаяся на пороге святая святых храма Анубиса, которую только и успела заметить учёная. Они почти одновременно взглянули друг на друга. Девушка и волк. Он сделал шаг, останавливаясь у её ног, не подходя ближе, как будто боясь напугать ещё сильнее, чем уже. Брыли на его морде затрепетали.

«Больно, — наконец-то догадалась Линда, — ему больно!»

Девушка чуть склонила голову и увидела кровавую рваную рану на боку. Шерсть слиплась и торчала бурым месивом вместе с повреждённой кожей. Волк держался из последних сил.

— Возможно, я об этом пожалею, или он меня сожрёт, но это животное сделало что-то… повыло… и то безумие, творящееся до этого, прекратилось, он спас меня, я не могу так просто… забыть, мне надо помочь ему, — пробормотала Линда, мысленно костеря себя на чём свет стоит, решительно встала и, отодрав подол своего длинного белого платья, упала перед волком на колени.

Он вначале отступил на полшага, но девушка подползла ровно на столько же, а затем приложила ткань к ране, продолжая так же бесстрашно внешне и дрожа, как осиновый лист на ветру, внутри смотреть в синие, как небо, глаза странного животного огромного размера, который мог бы при всех развитиях событий разодрать её в клочья в один миг, но по какой-то причине не делал этого, возможно, потому что интуитивно понял — она облегчает его боль, стараясь остановить кровотечение.

Волк сдержанно проскулил, как будто стесняясь своих мук и того, что дал слабину перед ней. Линда, осмелев, улыбнулась.

— Остановим кровь, выйдем