Он родился 14 марта 1910 года в Магдебурге в скромной семье. Отец, Карл Кнохен, был школьным учителем, как и отец Гиммлера, и юный Гельмут тоже получил строгое воспитание. Учился он хорошо, стал абитуриентом (что соответствует французскому бакалавру) в Магдебурге, потом продолжал учебу в университетах Лейпцига, Галле и Гёттингена. В 1935 году защитил докторскую диссертацию по философии на тему об английском драматурге Джордже Колмене. Он мечтал стать профессором литературы, но влияние политики оказалось сильнее. Отец Кнохена, артиллерийский капитан запаса и ветеран войны 1914–1918 годов (тяжело раненный под Верденом, вследствие чего долгое время была почти полностью парализована его правая рука), был патриотом старой закалки. Когда сыну исполнилось шестнадцать лет, он записал его в юношескую секцию «Стального шлема», проводившего ожесточенную националистическую кампанию.

Чтобы помочь родителям, Гельмут несколько месяцев давал уроки гимнастики и одновременно посещал университетские курсы, потом начал писать статьи для местных газет. Тем временем пришли к власти нацисты, и для студента становилось все труднее получить университетский диплом, если он не был членом одной из партийных организаций.

1 мая 1933 года он вступил в СА, тем самым сунув палец в шестеренку, которая позже затащила его целиком. Вскоре его статьи появились в «Штудентенпресс» – органе министерства культуры. Журналистская деятельность пришлась ему по душе. Он считал ее более выгодной, чем преподавание, в 1936 году окончательно оставил эту мысль и поступил редактором в ДНБ – официальное германское агентство печати. Там он занимался главным образом темой Олимпийских игр, а однажды встретился с одним из своих прежних профессоров, доктором Сиксом, который оставил университет и вступил в СД, где стал заведовать секцией печати. Доктору Сиксу не составило труда привлечь своего бывшего ученика: в 1937 году Кнохен стал работать в центральной службе СД в Берлине и получил звание оберштурмфюрера СС (капитана). Сначала ему поручили анализировать германскую печать, а вскоре французскую, бельгийскую и голландскую. Особое внимание он уделял газетам, издававшимся эмигрантами, а также собирал о них всякую информацию. Успех операции в Венло дал ему известность, он в один день получил Железный крест 1-го и 2-го класса. После этого Кнохену поручили возглавить зондеркоманду, которая появилась в Париже 14 июня 1940 года.

Кнохен обосновался в Париже – сначала в отеле «Лувр», потом в отеле «Скриб», затем в доме номер 57 на бульваре Ланн и, наконец, в доме номер 72 на авеню Фош, где жил вплоть до разгрома немцев в августе 1944 года. Это был поджарый человек, с усталым и немного надменным лицом, на котором выделялись серо-голубые глаза. Нос прямой и тонкий, рот широкий и чуть-чуть искривлен влево, что придавало ему выражение легкого презрения. Большой лоб интеллектуала, выпуклый и открытый. Шатен. Внешность довольно неожиданная для шефа «автономной команды специального назначения». Таков был молодой человек, взявший в свои руки бразды правления германской полиции в Париже, доктор философии Кнохен, совсем не похожий на «твердокаменный» тип, каким его обычно представляют. Манеры и культура тем не менее не мешали ему выполнять свою работу.

Военные, узнав о появлении службы Кнохена в Париже, напомнили ему, что у него нет никакой власти, и, чтобы «урегулировать ситуацию», поставили его под свой контроль.

Кнохен поклялся, что он не намерен посягать на прерогативы оккупационной армии, поскольку ему поручено заниматься немецкими и австрийскими эмигрантами и антинацистами, коммунистами, евреями и франкмасонами – всеми врагами нацизма. Он обещал испрашивать поддержку секретной полевой полиции всякий раз, когда будут необходимы «исполнительные меры», то есть обыски и аресты. Кнохен маневрировал с такой легкостью, что ему удалось даже заключить соглашение с шефом военной полиции доктором Зова. Тотчас команда Кнохена взялась за выполнение своей миссии: закрывала офисы антигерманских и антинацистских учреждений, захватывала архивы, устраивала обыски у немецких эмигрантов, франкмасонов, некоторых политических деятелей, повсюду собирала компрометирующие бумаги. Она всегда обращалась к военной полиции, когда был необходим арест эмигранта, не решившегося покинуть Париж.

Военные считали, что команду Кнохена легко будет держать в руках, поскольку они немногочисленны. 20 человек – сущий пустяк в сравнении с 2500 человек полевой полиции, которые обосновались в Париже, а вскоре достигли численности 6 тысяч.

Но Кнохен укрепил свою точку: ему на подмогу пришла вторая зондеркоманда, тоже примерно из двух десятков людей, под командованием гауптштурмфюрера Киффера.

Затем в начале августа прибыла третья группа во главе с унтерштурмфюрером СС Роландом Нозеком со специальным заданием собирать политические сведения. Нозек был специалистом в этой области. Член партии с 1932 года, он побывал в Италии, Бельгии, Венгрии, Турции, Румынии, Греции и Франции.

Он бегло говорил по-французски, по-английски и по– испански. С 1938 года Нозек принадлежал к внешней службе СД и сам сформировал себе группу, отбирая сотрудников, которые прекрасно говорят по-французски, знают Францию и уже установили там кое-какие личные связи. В этой третьей команде были разные люди: немцы – бывшие служащие или коммерсанты, разведенная графиня, два люксембуржца, одна молодая чешская учительница.

Последняя группа разместилась в отеле «Боккадор», а свои служебные помещения разместила в здании французской сыскной полиции – улица Соссэ, 11, где также находился со своими людьми представитель гестапо и шеф немецкой сыскной полиции по Франции Бемельбург.

Одновременно Кнохен начал внедрять свои службы в провинции и в начале августа поручил Гагену разместить «щупальце» в Бордо, чтобы вести наблюдение по всему Атлантическому побережью от испанской границы до Луары и на всю глубину оккупационной зоны. Гаген, имевший поначалу лишь 18 человек и одну секретаршу, временно поселился на яхте бельгийского короля, причаленной в порту, пока не открыл свое бюро на улице Медок. Он развил бурную деятельность, в 1941 году присоединил к зоне своих действий Бретань и разместил «филиалы» в десяти крупнейших городах своей зоны, причем каждый из «филиалов» мог выделить агентов для работы в других местностях.

Трения с военными были далеки от того, чтобы закончиться. Армейский главнокомандующий фон Браухич отдал приказ своим службам, чтобы они выступали против работы людей Гиммлера и не допускали ни малейшего ущемления власти военных.

Таким образом, Кнохен ограничился сбором сведений об эмигрантах, коммунистах, евреях и франкмасонах. Но, занимаясь этим, он оказался соперником другой службы – «боевого» штаба Розенберга. Эта команда была создана теоретиком-мистиком партии тоже для того, чтобы собирать документацию о религиозных и тайных обществах, в частности о масонских ложах. Не замедлили появиться конфликты. Люди Кнохена снова оказались в подчиненном положении, так как Кнохен представлял во Франции Гиммлера, а служба Розенберга получила специальные полномочия лично от фюрера. В конечном счете было достигнуто какое-то согласие: служба Розенберга обязалась забирать лишь те архивы, которые представляют исторический интерес, оставляя политические современные документы Кнохену, а тот обещал передавать в штаб Розенберга исторические документы. Конкуренция продолжилась с прежней силой, и служба Кнохена не смогла передать Розенбергу ни одной бумаги.