25 января 1940 года Франк объявил, что намерен депортировать миллион польских рабочих. Чтобы выполнить эту программу, гестапо организовало облавы. Оно сделало это столь успешно, что к августу 1942 года было депортировано 800 тысяч польских рабочих.

10 мая 1940 года внимание всего мира, до сих пор сконцентрированное на польских событиях, переключилось на другой театр военных действий. Немецкие армии вторглись в Голландию, Бельгию, затем во Францию, став объектом наблюдения международных обозревателей. Франк писал, что «надо воспользоваться тем, что пристальное внимание всего мира приковано к Западному фронту, и ликвидировать тысячи поляков, начав с главных представителей польской интеллигенции».

Решение об их уничтожении было принято еще в сентябре 1939 года, но чтобы совершить это, не восстановив против себя иностранных критиков, надо было дождаться удобного момента. Желательно было также найти какие-то правдоподобные аргументы.

В середине мая Франк пригласил к себе своего статс– секретаря Йозефа Бюлера и рейхсминистра Зейсс-Инк– варта, чтобы отработать детали операции, названной «акция АБ» (немецкая аббревиатура «чрезвычайной акции по умиротворению»). Она была проведена под предлогом того, что необходимо положить конец агитации, которая угрожала безопасности войск.

Акция АБ была доверена представителям РСХА в Польше: обергруппенфюреру СС Крюгеру и полицейскому генералу и бригадефюреру I управления РСХА Штрекенбаху; в помощь им были приданы эсэсовцы, специально приехавшие из Германии.

В ноябре 1939 года гестапо арестовало профессоров Краковского университета и переправило их в концентрационные лагеря на территории рейха. Количество лиц, подлежавших уничтожению во время акции АБ, сочли слишком значительным, а перевод их в Германию слишком сложным. Поэтому решили упростить дело. «Нет необходимости помещать эти элементы в германские концентрационные лагеря, – писал Франк после совещания с Крюгером и Штрекенбахом, – так как это вызвало бы трудности и ненужную переписку с семьями. Лучше решить эти вопросы в самой стране и наиболее простым способом».

Были проведены массовые аресты, а затем устроена пародия на суд. Это совершенно фальшивое разбирательство целиком находилось в ведении гестапо. 30 мая Франк дал свои последние инструкции:

«Всякая попытка судебных властей вмешаться в акцию АБ, предпринятую полицией, будет рассматриваться как измена государству и германским интересам… Комиссия по помилованиям, состоящая при моей службе, не будет заниматься этими делами. Акция АБ должна быть проведена исключительно шефом полиции и СС Крюгером и его организацией. Это внутреннее мероприятие по умиротворению, которое является обязательным и должно пройти вне рамок обычной процедуры».

Лишенная законной возможности протеста и всякой надежды на помилование, польская интеллигенция была хладнокровно «ликвидирована» гестапо и СС. Когда все кончилось, Штрекенбах вернулся в Берлин, где приступил к обычным административным обязанностям. По случаю его отъезда была устроена прощальная церемония, на которой Франк выступил с небольшой и взволнованной речью, поздравляя и принося благодарности за хорошую работу, выполненную общими усилиями. В этой речи прозвучала ужасная фраза: «То, что вы, бригадефюрер Штрекенбах, и ваши люди исполнили в генерал-губернаторстве, не должно быть забыто, вам не следует этого стыдиться».

Штрекенбах и его люди не думали «стыдиться». Зачем им было «забывать» об этих ужасных часах и о том, кто их устроил?

В дальнейшем гестапо расширило свои полномочия. Декретом от 2 октября 1943 года Франк дал возможность гестаповцам совершать самые жестокие репрессии. На тот момент уже более 17 тысяч поляков были расстреляны в качестве заложников, то есть без всякого суда. Франк прокомментировал это так: «Мы не должны поддаваться чувствам, узнав, что расстреляно 17 тысяч человек. Эти лица являются жертвами войны». Но «иностранная пропаганда» подняла большой шум вокруг казней заложников, и тогда был найден выход из этого затруднительного положения. Вместо того чтобы изменить методы, просто вычеркнули слово «заложник» из официального словаря и узаконили эти убийства, создав декретом от 2 октября 1943 года штандгерихте – чрезвычайные трибуналы, состоявшие исключительно из членов гестапо. В параграфе 4 декрета говорилось: «Чрезвычайные трибуналы сыскной полиции должны образовываться из одного руководителя СС, принадлежащего к командованию сыскной полиции и СД, и двух членов той же службы». Параграф 6 особо отмечал: «Приговоры чрезвычайных трибуналов сыскной полиции приводятся в исполнение немедленно».

Вот так гестапо могло действовать с максимальной быстротой. Оно разыскивало врагов режима, арестовывало их, судило и казнило без всякого контроля извне. Как только появился декрет, сотни поляков, содержавшихся в застенках Кракова, были «осуждены» и казнены.

Пока гестапо и СД сеяли террор в Польше, Гейдрих не забывал и о других задачах своих служб.

Ажиотаж в некоторых армейских кругах во время подготовки агрессии против Чехословакии не ускользнул от внимания бесчисленных осведомителей СД.

СД узнала о поездке Клейста в Лондон в августе 1938 года, не имея возможности выяснить личность эмиссара заговорщиков и точный характер его миссии. У Гиммлера лишь знали, что эмиссар вернулся с письмом от Черчилля. В августе 1939 года, когда готовилось нападение на Польшу, среди обеспокоенных военных опять началось брожение, но дело ограничилось слабыми попытками что– то предпринять. Гиммлер и Гейдрих решили выяснить, какие связи могли существовать между скрытой оппозицией и английскими службами. Расследование, проведенное в Германии, результатов не дало, поэтому было решено зайти с другого конца, через самих англичан.

Гиммлер и Гейдрих выбрали для этой деликатной миссии двух «перспективных» сотрудников СД, блестящих и одаренных молодых людей – Вальтера Шелленберга и Гельмута Кнохена. Оба происходили из тех бедных студентов, которых старалась использовать партия. Гейдрих почувствовал, что для серьезного контакта с англичанами требуются люди с хорошими манерами, говорящие по-английски правильно и даже изысканно, способные избегать ловушек, которые непременно будут устроены на разных поворотах в ходе переговоров. Развертывание операции показало, что его выбор был превосходным.

Молодой Кнохен только что был назначен в VI управление (внешняя служба СД), где на него была возложена обязанность создать новые агентурные сети за границей. Он старался выявить среди немецких эмигрантов тех, чье затруднительное положение заставило бы их принять «интересные» предложения. Кнохен был знаком с этой средой, так как ранее ему было поручено наблюдение за эмигрантами и изучение газет, которые те выпускали. Ему удалось тогда завербовать некоего Франца Фишера, доктора экономических наук, влачившего нищенское существование в Париже. По указанию СД Фишер обосновался в Голландии в качестве агента. Он сумел вступить в контакт с британскими кругами в Голландии, а вскоре – с агентами Интеллидженс сервис, которые вели разведывательную работу среди немецких эмигрантов. Кнохен вызвал Фишера на голландскую границу и поручил ему предложить англичанам установить контакт с представителем оппозиционной группы, созданной германскими генералами и офицерами.