Вдруг давление немного ослабло, и она обернулась. Невысокая фигура Бельтесорн пугающе нависла над ней огромной тенью. Золотые когти на синем фоне опасно блеснули, прежде чем устремились вниз.

К. не успела убрать ногу. Одно из трех лезвий вонзилось ей в бедро. Она закричала – ледяной холод пронзил ее до костей. Келани задыхалась, а Блуинс торжествующе улыбалась, почуяв кровь.

Бельтесорн провела когтем вниз, углубляя рану, которая выглядела как ряд извергающихся вулканов, объединенных лавой. Кевалайн застонала, но закусила губу, чтобы сдержать крики. Ее руки потянулись к ране, в попытке перекрыть поток хлеставшей крови, залатать, унять боль.

– Больно?! – спросила Блуинс хрипловатым голосом, злобно ухмыляясь.

Келани проклинала ее. Гнев закипал в ее сердце. Это был не вопрос выживания для Б. Она радовалась страданиям К. и хотела продлить их. Ей нравилось медленно разрывать противницу на части и слышать ее крики.

К. стиснула зубы. Она была готова умереть, но ее гордость не позволяла доставить своему палачу удовольствие. Б. должна заплатить за все. Она утянет ее за собой. По крайней мере, попытается.

Келани выставила руки вперед, собрав все свои силы, чтобы оторвать спину от земли. Лереса сжала кулак соперницы, из которого торчали когти, другой рукой схватила ее за волосы, накрутив на пальцы медные пряди. Потянулась к ней, чтобы не дать запрокинуть голову. К. ошеломила Б. ударом по голове и вынула стальной коготь из своей ноги.

Ее голова тоже гудела после удара. В глазах потемнело. Она видела лишь размытую фигуру перед собой, но все равно рванулась вперед.

Келани устремилась всем своим существом к черному пятну, лежавшему почти рядом. С разрывающей болью в бедре и утяжелением в виде медведицы, которая схватила ее за голени, ей с трудом удалось сдвинуться еще на несколько дюймов. Кончик одного из пальцев коснулся рукояти револьвера, случайно оттолкнув еще дальше.

Было ясно, что к Б. возвращались силы и та, подобно истинной охотнице, ползла за ней. Она схватила ее за горло. К. тут же левой рукой попыталась помочь себе и вонзила ногти в ее спину. Блуинс не могла сделать то же самое с ее шеей, не избавившись прежде от ее руки, иначе преградила бы себе поток воздуха.

Келани искоса посмотрела на нее. Несмотря на яркие бело-пурпурные пятна, маячившие у нее перед глазами, К. различила на свету когти, которые зависли над ее головой. Она зажмурилась, предчувствуя боль. Тройня кинжалов задела ее предплечье, но не сильно.

Лереса открыла глаза. В такт сердцебиению в ее глазах пульсировали аморфные разноцветные пятна. Когти зацепились за ее наплечник. Блуинс отдернула руку и содрала его. Она встряхнула когтями и избавилась от вырванного лоскута брони.

Тонкие нити прорастали из танцующих перед глазами пятен, почти срастаясь обратно в единое целое, в четкую картинку.

Рука К. дотянулась до револьвера.

Выстрел.

Холодная струя покатилась по ее щеке.

Выстрел.

Нити хаотично переплетались.

Выстрел.

Чувство тревоги сдавило ее диафрагму: в груди не осталось места для вдоха.

Темнота разлилась вокруг, как чернила по гладко отполированному столу.

24

Черные крылья

Крылья носа лерена подрагивали. Губы сжались в тонкую линию. Он взглянул поверх голов собравшихся вокруг людей. Может быть, с потолка летела невидимая пыльца или кто-то рядом чистил лук? Тогда бы он точно знал, из-за чего так слезятся его глаза, а нос зудит.

Тишина. Лица скорбящих мокры от слез. Лишь Тео не переставал содрогаться от рыданий. Казалось, что он единственный искренне сочувствовал потере последнего из рода Херальдумов.

Никто не ожидал, что секир Тахира почтит память своей умершей жены столь трогательной церемонией, ведь она не носила его титул, но сегодня здесь собрались все Имена. Было странно видеть, что секир так прощается с женщиной, которая за всю жизнь не удостоилась взгляда или чуткого слова от многих присутствующих. Возможно, некоторые восприняли приглашения на похороны, которые разослал им Тиберий, как личное оскорбление, и по этой причине не явились под тем или иным предлогом.

Тео, опустошенный утратой и все еще бледный и вялый после болезни, не поднялся на сцену и не произнес речь.

Возможно, он уже простился с усопшей в тишине покоев и не нуждался в том, чтобы посторонние выслушивали без всякого интереса то, что он хотел сказать от чистого сердца. Или лерен успел сказать все перед ее кончиной, чтобы потом не жалеть ни о чем, зная, что ее уши скоро будут запечатаны смертью и глухи к его словам.

Секир же встал и, произнес нескольких слов, действительно подходящих для этого случая и публики, не столь сентиментальных и не столь холодных, чтобы неприятно удивить другое Имя, закрыл крышку гроба, навсегда скрыв от дневного света окаменевшее, когда-то любимое им лицо.

Церемония завершилась несколькими молитвами, прочитанными священнослужителем, закончившимися словами о покое в ином мире, которые остальные повторили хором. Когда эхо стихло, просачиваясь через трещины в стенах часовни, единая нить, которая держала на своих местах каждого присутствующего, казалось, разорвалась, возвращая им былую подвижность.

Лерен А. услышал, как отец тяжко вздохнул, прежде чем заговорить с кем-то из гостей, но не потрудился посмотреть в его сторону. Он стоял невозмутимо, наблюдая, как священник, укутанный в мантию, спускается с помоста и исчезает в задворках церкви. Он не хотел, чтобы тот решил, что раз он сопроводил его во Дворец Колибри, значит, больше не злится и что, как и раньше, будет потакать каждому его слову. Лерен все еще не простил его и не был уверен, что когда-нибудь сумеет это сделать. Впрочем, все зависело от исхода Арены. Ради него самого и ради их Имени будет лучше, если его брат окажется победителем, а если нет, их родителям предстоит узнать истинное значение слова «отречение».

– Я отлучусь выразить соболезнования секиру Тахира и его сыну, – тихо объявил мужчина. – Скоро вернусь.

Асерет не пошевелился. Он даже не моргнул. Ветер занял место его отца.

«Меня не волнует, даже если ты этого не сделаешь», – хотел съязвить он, но сдержался. Лишь молча смотрел, как удаляется от него белая спина с черной вышитой меткой.

Чьи-то всхлипы отвлекли его от мрачных мыслей. Подошла девушка. Она плкала, уткнувшись лицом в носовой платок. Лерен расслабился и одарил ее любезной улыбкой. Она вытерла слезы и улыбнулась.

– Лереса Джетенопикс, – поприветствовал он ее легким кивком.

– Лерен Анатчиш, – ответила она, изящно опустив руки и согнув колени в реверансе. – Эти пышные проводы лересы Хайлы Херальдум достойны восхищения, – промолвила она, глазами обводя комнату.

Люди в мундирах и темных нарядах неторопливо подходили к