Север встретил своих детей мрачно и неприветливо. Стоило им ступить на землю с мокрого моста, который, к слову, был крепким и ни разу не пошатнулся, несмотря на бушующий ветер и грозные волны, как перед ними распростерся мокрый и мрачный лес. Капли дождя отбивали дроби по листьям и траве, деревья качались, шелестя могучими кронами и, казалось, что сам воздух гудел от негодования на непогоду. Этна безумно устала. Ее вымотал длинный путь и ливень. Она продрогла, промокла и была ужасно голодна. И, судя по ссутулившимся спинам остальных северян, они тоже не были в восторге от обратной дороги. Земля в лесу была такой же скользкой, как и на мосту, только еще и грязной. В ней иногда увязали ноги и приходилось придерживаться деревьев, чтобы не распластаться на данном участке дороги.

Где-то на полпути до Дома Белой Волчицы шаманы попрощались с целителями. Они знали более короткие тропинки, чтобы дойти до своих жилищ. Никому не хотелось мокнуть под дождем лишнюю минуту. В такие моменты Этна была рада, что избрала путь целительства — ее ждали крепкие деревянные стены, удерживающие тепло внутри, в отличие от шаманов, которых ждали палатки, где было недостаточно тепла и неприятный холод земли.

Аурея даже не попыталась обнять Этну на прощание. Но та и не хотела этого. Просто бросила на нее прощальный взгляд и скрылась вслед за близнецами среди гудящих деревьев.

Поляна перед Домом пустовала, зато в его окнах приветливо мелькали огни. Этна с близнецами буквально ввалились внутрь, закрывая за собой дверь и оставляя позади завывания дождя с плачущим небом. Дома было тепло, а из комнат раздавались голоса. Запах теплой пищи слабо витал в воздухе — судя по всему, целители совсем недавно покончили с обедом, и они совсем не ждали трех продрогших и голодных северян. Первая из читальни выбежала Грета, привлеченная шумом в сенях, а следом за ней — Трик.

— Вернулись! Валериан, Виола и Этна вернулись! — прокричала девочка, едва не заглушив шум разыгравшегося дождя на улице. Следом за Гретой и Триком в коридор вышли другие дети, а цепочку замыкала Августа, держа в руке книгу и пережимая страницы пальцами, чтобы не закрыть момент, на котором она остановилась. Этна чуть улыбнулась детям, молча приветствуя их и целительницу. Ее промокшие сапоги стояли в небольшом шкафчике, а с плаща ручьями струилась вода.

— А мы вас не ждали, — проговорила Августа, обводя глазами продрогшую и промокшую троицу. Зеленые глаза скользнули по целителям, а губы едва заметно изогнулись в усмешке, которая предназначалась отнюдь не для близнецов. Каждый знал, как важно было пройти Отбор для Этны. А теперь, видя ее в родном доме, сложно было скрыть злорадство от чужого проигрыша.

— Да, мы видим, — проворчал Валериан. Его губы изогнулись в лукавой улыбке, и он быстро сократил расстояние между собой и Августой, заключая ее в холодные и мокрые объятия. Та взвизгнула, но было поздно — одежда вмиг впитала в себя чужую влагу.

— Пусти, ты, холодная лягушка! — под смех детей и Виолы, Августа пыталась выбраться из крепких объятий целителя. Тот спустя минуту все же отстранился, довольно хохотнув. Напряжение и усталость после длинного пути начали постепенно отступать. Но только не для Этны. Та медленно направилась в свою комнату, желая просто переодеться и согреться. Хотелось хоть на пару минут скрыться ото всех, пока другие целители не вышли встречать их. Нужно было подготовиться к тому, что ядовитая парочка не раз подденет ее в проигрыше, а остальные будут сочувствовать. Но Этне не нужно было их сочувствие. Ее тошнило от этого.

Комната встретила юную целительницу пустотой и слабой прохладой. Дождь за окном медленно затихал, но кое-где все равно слышался гром, а пару раз даже сверкнула молния. Закрыв за собой дверь, Этна прямо на пороге стала стаскивать с себя мокрую рубаху и штаны, чувствуя, как тело пробирает озноб. Нужно было поесть и отогреться. И подумать, что она спросит у Калисто. Наверняка она постарается опять перевести все в шутку. Но она заставит сказать ее правду. Хватит с нее лжи в своей жизни.

Заправив влажные волосы за уши, Этна убрала лишнюю влагу с тела полотенцем и быстро переоделась в свободные штаны бурого цвета и короткую светлую рубаху, которую не нужно было заправлять, надев также запасные легкие перчатки. Только она хотела убрать кучу мокрой одежды и пойти поздороваться с другими целителями да пообедать, как в дверь раздался стук, прежде чем она спустя секунду приоткрылась и в проеме показалась Калисто.

— Этна, — она вошла в комнату, не здороваясь. В ее руках была чашка, от которой исходил медовый аромат. Два водоема глаз смотрели внимательно и немного растерянно, будто не ожидая больше увидеть здесь бывшую ученицу.

— Калисто, — вторила ей Этна, соединяя пальцы в приветственном жесте и прижимая их к груди. Бывшая наставница, как обычно, спешила о ней позаботиться и принесла горячего чая. Она протянула ей чашку, и юная целительница приняла ее, обхватывая двумя ладонями горячее тепло. Пока Калисто молча изучала ее глазами, ожидая каких-то слов и рассказа, Этна молча прошла к своей кровати, садясь на нее и делая небольшой глоток цветочного чая с медом. Рассказывать о своем поражении, за которым тянулась бесславная история найденной семьи, не было никакого желания.

— Как прошел Отбор? — поняв, что молодая целительница ничем делиться не собирается, Калисто сама задала вопрос. Она взяла стул без спинки, что стоял около туалетного столика и поставила его поближе к кровати, садясь напротив Этны.

— Прекрасно, — она чуть качнула головой, делая еще один горячий глоток. Тепло медленно струилось по ее телу и холод, ровно, как и непогода за окном, отступал.

— Этна, что случилось? Прошу, расскажи, как прошел Отбор, что ты видела на Юге? Почему ты не смогла стать камеристкой? — в голосе наставницы зазвучала тревога, которая заставила Этну слегка улыбнуться. Ее искреннее недоумение заставляло юную целительницу веселиться. Или это просто так в ней отзывалась усталость и злость на то, что случилось.

— Лучше ты об этом расскажи, Калисто, — она растягивает губы в улыбке. Горячий чай обжигает горло, но она быстро делает один глоток за другим, не сводя темных глаз с бывшей наставницы. Руки сжимают деревянную чашку до побеления костяшек, хотя сквозь ткань перчаток это и не особо заметно.

Воздух в комнате стал тяжелее. Калисто отвела свои глаза, похожие на два глубоких водоема. И пусть за окном погода успокоилась и стихла, но здесь, в Доме Белой Волчицы назревала настоящая буря. Молчание, царившее здесь, было тяжелым и удушающим. Этна не простила Калисто еще с того раза, как та намеренно солгала о пророчестве. И теперь ее подавленная злость вместе с сожалением бурлили в груди. Как могла та, кому она доверяла всю свою сознательную жизнь, так обойтись с ней? Как могли люди, близкие ей по крови, поступить столь жестоко и непростительно? Этна не понимала их. Откровенно не понимала.

— Ты все знаешь?

— Я все знаю.

Она продолжала улыбаться, ощущая запах чужой вины в воздухе. Он витал в комнате, смешиваясь с ароматом ее цветочного чая, наполняя легкие и пробирая изнутри. Час правды настал.