Потом Джон помчался домой через парк с такой скоростью, словно помолодел на двадцать лет.

Элизабет пряла, ее прялка стояла у окна так, что солнечные лучи падали на руки. Но Джон едва ли мог разглядеть красоту шерстяной нити, вращающейся в солнечном свете, и умиротворенное лицо жены, напевающей во время работы псалом.

— Я уезжаю! — крикнул Традескант. — Он прислал за мной, наконец-то!

Сразу поняв, о ком речь, она привстала, явно потрясенная.

— Герцог?

— Слава богу! Я отправляюсь во Францию с его багажом. — Джон был возбужден. — Герцог сам написал мне. Ему известно, что, кроме меня, никто не сделает все как положено. Никто ни о чем не позаботится. Его светлость обратился ко мне по имени!

На секунду Элизабет отвернулась, потом спокойно положила веретено.

— Тебе понадобятся дорожный плащ и штаны для верховой езды, — промолвила она и направилась к маленькой лесенке, ведущей в спальню.

— Я нужен ему! — ликуя, повторял Традескант. — Он послал за мной! Аж из самой Франции!

Элизабет снова повернулась к мужу и взглянула на него с сожалением и странным невыразимым состраданием.

— Именно этого я и ждал! — Джон помолчал и для убедительности добавил: — Наконец-то!

— Да знаю я, что ты только и ждал, когда он свистнет, — мягко произнесла Элизабет. — И тут же помчался. Я буду молиться, чтобы он не повел тебя путями неправедными.

— Он поведет меня ко двору французских правителей, — возразил Джон. — В самое сердце Парижа, оттуда привезут новую королеву Англии.

— Католический двор и католическая королева, — вздохнула Элизабет. — Я буду молиться за твое освобождение денно и нощно, муж мой. В прошлый раз, когда ты отправился ко двору, ты приехал с больной душой.

Выругавшись про себя, Джон выскочил из дома и подождал снаружи, пока жена соберет его дорожный мешок. Так и получилось, что, когда они прощались, он не обнял ее, а просто кивнул и сказал:

— До встречи. Не знаю, когда вернусь.

— Когда он с тобой покончит, — просто ответила она.

Джона передернуло от слов жены.

— Я его слуга, такой же, как он для короля. Долг перед ним — честь для меня, а не только работа.

— Несомненно, надеюсь, что служба ему неизменно будет для тебя честью. И что он никогда не попросит тебя сделать то, что ты делать не должен.

— Конечно же не попросит, — раздраженно отозвался Традескант.

Он взял супругу за руку и поцеловал в лоб холодным легким поцелуем.

Возок с вещами герцога, запряженный двумя хорошими лошадьми, задребезжал по дороге. К нему были привязаны две лучшие охотничьи собаки, явно недовольные своей участью. Джон окликнул кучера и взобрался на козлы рядом с ним. Когда он сверху взглянул на Элизабет, жена показалась ему очень маленькой, но такой же непреклонной, как и в день их помолвки двадцать четыре года назад.

— Храни тебя Господь, — хрипло проговорил Традескант. — Я буду дома, как только освобожусь.

Элизабет кивнула, сохраняя серьезность.

— Мы с Джеем будем ждать тебя, — пообещала она.

Возок с грохотом покатился по дороге. Элизабет повернулась и посмотрела вслед мужу.

— Как всегда.

Когда Джей явился к ужину, она отослала его к колонке еще раз помыть руки. Он вошел, вытирая ладони о рубаху и оставляя на ней грязные следы.

— Посмотри на себя! — беззлобно воскликнула Элизабет.

— Это чистая земля, — попытался оправдаться Джей. — И я никогда не видел рук отца без черных мозолей.

Элизабет поставила на стол хлеб и мясную похлебку.

— Опять куриный бульон? — спросил Джей, впрочем, без всякого раздражения.

— Баранина, — объявила Элизабет. — Миссис Гиддингс резала овцу и продала мне легкие и ногу. Завтра зажарим.

— А где отец?

Она подождала, пока сын откусит хлеб и съест ложку супа, и сообщила:

— Отправился во Францию к своему лорду Бекингему.

Джей уронил ложку обратно в миску.

— Куда-куда отправился?

— Я думала, тебе уже известно.

Он потряс головой.

— Был весь день на дальнем конце поместья. Занимался дичью и ничего не слышал.

— Герцог велел ему привезти кое-что из одежды и какие-нибудь диковины для французской принцессы.

— И он поехал?

Элизабет встретила сердитый взгляд сына.

— Конечно, Джей, мой мальчик. Конечно, он поехал.

— Он бегает за герцогом, как верный пес, — выпалил Джей.

— Не смей так говорить об отце, — в ярости прошипела Элизабет.

Джей уткнулся глазами в стол и постарался взять себя в руки.

— Мне его не хватает, — тихо промолвил он. — Когда его нет, ко мне обращаются за инструкциями, что и как делать. Они считают, что раз я его сын, то должен все знать. А я не знаю. И парни из конюшни дразнят меня, когда нет отца. За моей спиной насмехаются надо мной и обзывают. А еще они болтают об отце и о герцоге такие вещи, что я не могу повторить.

— Он ненадолго, — попыталась его успокоить Элизабет, но в ее голосе звучало сомнение.

— Ты уверена?

— Он вернется сразу же, как только сможет.

— Тебе известно, что он вернется тогда, когда герцог с ним покончит, и ни секундой раньше. Кроме того, ему нравится путешествовать, и если у него появится такая возможность, он снова отправится по всей Европе. Он оставил хотя бы адрес, по которому можно с ним связаться?

— Нет.

— А деньги?

— Нет.

Тяжело вздохнув, Джей снова заработал ложкой. Когда миска опустела, он тщательно вытер ее последним кусочком хлеба, подбирая остатки.

— Значит, в конце месяца мне придется идти за его зарплатой, но мне скажут, что деньги ему будут платить в Париже и что до его приезда нам придется жить на мой заработок.

— Как-нибудь проживем, — ответила Элизабет. — У меня кое-что отложено, а он потом эти деньги вернет.

Джей прекрасно понимал, как нервирует мать.

— А он тем временем будет пить и есть, прохлаждаясь при католическом дворе. Сомневаюсь, что там найдется церковь, где он сможет молиться. Домой он прибудет, осеняя себя крестным знамением, и ему понадобится священник, чтобы молился за него.

— Нет, нет, — слабо запротестовала Элизабет; ее лицо побелело.

— Говорят, сам Бекингем склоняется в ту сторону, — продолжал Джей. — Его мамаша уже стала то ли католичкой, то ли ведьмой.

Элизабет опустила голову и промолвила: