— У нас есть выбор, мы можем спасти многих. — Кэроу повторила слова Акивы и устыдилась, хотя о том, что их недавно произнес Истребитель Тварей, никто из присутствующих не подозревал. Однако Акива оказался прав…

— Выбор? — скептически повторил Волк.

— Ты помнишь, о каком выборе мы вчера говорили? — прорычала волчица, схватив Кэроу за руку.

— А, ты о том, кого вы убьете первым — Мика или Зузану? — громко спросила Кэроу. — Не волнуйся, вам до них не добраться. — Высвободившись из цепких лап, она повернулась к толпе. Некоторые поглядели на Тьяго, ожидая объяснений. — Выбор, о котором я говорю, предполагает защиту химер, а не убийство невинных мирных жителей врага.

— Невинных серафимов не бывает! — оборвал ее Волк.

— Ангелы говорят то же самое, убивая наших детей. — Кэроу невольно посмотрела на Амзаллага. — И верят в то, что говорят. Но мы знаем — все дети невинны. Все дети священны.

— Только не дети ангелов, — прорычал Тьяго.

— В чем виноваты мирные жители? Они просто пытаются выжить! — воскликнула Кэроу, подступив к Белому Волку. Она словно парила, не чувствуя под собой земли. Кровь шумела в ушах. Кэроу только казалась спокойной и смелой. Неужели так боятся все смельчаки?

— Знаешь, мне давно кое-что непонятно, но спросить я боялась. — Кэроу окинула взглядом толпу. Она создала всех присутствующих, ей знакомы их души. — Может быть, это понятно всем, кроме меня. Или есть такие, кому сомнения не дают уснуть? — Кэроу обернулась к Тьяго. — Объясни нам свою цель. Куда ты нас ведешь?

— Тебе незачем вникать в вопросы стратегии, — заявил Волк, не прибегая к открытым угрозам. Он осторожничал, не зная, чем вызвано столь отчаянное выступление.

— Я не о стратегии спрашиваю, а о цели: куда ты ведешь нас? На этот вопрос ответить несложно. Ради чего мы сражаемся? Ради чего убиваем? Что ждет нас в будущем?

Взгляд Тьяго стал тяжелым и неподвижным, лицо застыло, с трудом сдерживаемый гнев леденил кровь в жилах. Ответа не последовало. Что он мог сказать? «Мы сражаемся, чтобы убивать. Мы убиваем ради мести. Будущего нет». Кэроу следила за химерами, ведь кому-то и такого ответа будет достаточно — тем, кто утратил всякую способность надеяться на лучшее. Есть ли среди химер те, кого обрадует надежда, подаренная Бримстоуном?

— Будущее… — вздохнул Тьяго после затянувшейся паузы. — Я уже слышал, как ты мечтаешь о будущем, нежась в объятиях ангела. Вы замышляли меня убить.

«Ну конечно, ловко перевел стрелку!»

Образ химеры в обнимку с серафимом прекрасно отвлекал внимание толпы.

— Неправда, я не хотела твоей смерти! — возразила Кэроу, но присутствующие утратили интерес к ее словам. — Ответь на мой вопрос. Куда ты ведешь нас? Что ждет нас в будущем? Мы выживем? У нас будет земля? У нас будет мир?

— Земля? Мир? Кэроу, об этом нужно спрашивать у императора серафимов, а не у меня.

— Ты намекаешь на его лозунг «Смерть тварям»? Всем известно, к чему стремится император. В отличие от тебя Воитель никогда не повторял его методов. Твои расправы приносят нашим соплеменникам одни беды. О народе ты, похоже, забыл? — Кэроу обратилась к солдатам: — Вы только о мести помышляете? О том, как убить побольше ангелов, пока вас самих не прикончат? И это все? А страдания мирных жителей вам нипочем? — Ей хотелось рассказать о том, что сделал отряд Балиэроса, что они видели у Заповедного предела, но она боялась мести Тьяго.

— По-твоему, есть другой путь? — Волк покачал головой. — Что именно в расправах ангелов вызывает у тебя надежду, что они жаждут «примирения»? Есть только один способ спасти химер — убивать ангелов.

— Уничтожать всех подряд?

— Да, всех подряд, — с ненавистью ответил он. — И твоего любовника тоже.

Похоже, Тьяго решил вечно напоминать про ее «гнусную связь», но грязные намеки и обвинения перестали задевать Кэроу. Да, она влюбилась, мечтала о мире. Бримстоун ее понял и простил, поверил в ее мечту. Маг заботился о спасении жизней, а не об уничтожении врага, и поручил Кэроу возродить их народ. Кэроу, а не Тьяго!

Недавно казалось, что сотни кадильниц с душами воинов Тьяго — это много, однако в подземном соборе ждали воскрешения тысячи невинных душ. И, странное дело, ответственность за них вызвала у Кэроу не чувство безысходности, а радость и облегчение. Тысячи — это не много, если это твой народ. Бримстоун словно протянул ей руку и поднял с колен. Теперь Кэроу знала, как искупить свою вину.

Исса одобрительно кивнула, и Кэроу обратилась к повстанцам:

— Большинство из вас — или даже все — радовались моей казни. Может быть, вы вините меня за то, что произошло с нашим народом. Но если мне нет ни прощения, ни веры, надеюсь, вы прислушаетесь к словам Бримстоуна.

Химеры, недоверчиво переглянувшись, уставились на Иссу.

— Очень интересно, — язвительно заметил Тьяго. — Дух Бримстоуна вещает через тебя, нага?

— А хоть бы и так, Волк, — невозмутимо сказала Исса и повернулась к толпе: — Вы все меня знаете. Многие годы я была спутницей Бримстоуна. Он доверил мне свое предсмертное послание. Я не удостоилась принять смерть рядом с ним, мою душу заключили в кадильницу и выслали из Лораменди. Уважьте нашу с ним жертву, внемлите его прощальному напутствию. Вера в насилие, зверства и террор — это безумие. Она никогда не приведет нас к миру. Насилие, зверства и террор вызовут новую волну насилия, зверств и террора. Если вам кажется, что не осталось ничего, кроме мести, выслушайте меня.

Исса возвышалась над толпой, сияя кроткой красотой мадонны, излучая грацию и силу, пламенную убежденность и душевную чистоту. Чешуйки змеиных колец радужно переливались в лучах восходящего солнца.

— У вас есть ради чего жить, только вы не знаете об этом.

— Император примет вас.

Акива появился на свет под дымчатыми куполами сераля. Гарем, непроницаемый для посторонних взглядов, казался безмолвным, но Акиве смутно помнилось, что внутри звучал многоголосый щебет, дети играли на полу в полосах солнечного света, пели… В дверях возник Байон, мажордом императора — сгорбленный карлик на фоне огромной арки и двух стражников. Дряхлый седой ангел напоминал добродушного старика, но это впечатление было обманчивым: именно он вел списки бастардов императора и вычеркивал погибших, высвобождая имена для новорожденных. Он уже пережил шестерых Акив… Вычеркнет ли эта ссохшаяся рука и седьмого?

На мгновение Акива почувствовал себя никчемной безделушкой — ведь даже имя ему навесили, как бирку, — пустяковой вещицей, которой и в восьмой раз найдут замену. Семь Акив — не предел. Акива, вспомнив о цели своего визита, холодно посмотрел в черные крысиные глаза мажордома.

Нет, никчемной безделушкой он не станет. Восьмого Незаконнорожденного по имени Акива не будет. Больше Иорам не сможет плодить бастардов, рушить города и жизни, дышать.