— Вы поговорили, — констатировал факт Джун, а я лишь кивнула и всхлипнула, вспомнив каким был наш "очередной разговор".

— Видимо разговор не задался.

— Нет, — прошептала и посмотрела на свои руки, которые перебирали замок на куртке, — Он… - я глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, а Джун отрезал холодным тоном.

— Втрескался в дурочку, которая возомнила себя мстителем! Два сапога — пара. Или два мешка риса с одинаковыми дырами, бл***!



— Ты ошибаешься, Джун. Мы с самого начала шли именно к подобному.

— Сойдёмся на этом, раз того желает госпожа. Спорить с женщиной — себе дороже.

Я промолчала, а Джун завёл мотор и достал с заднего сидения картонный держатель с горячим кофе.

— Кофе. Прости, но другого лекарства от всего этого дерьма человечество пока не придумало.

— Кумао, Джун. *(Спасибо, Джун.)

— Кёнгане, агашши. *(На здоровье, госпожа.)

Машина плавно поехала, а Джун как и всегда ровно промолвил:

— Дай ему время. Происходит что-то странное и это опасно, Грета. Просто поверь в него, если он и правда тебе не безразличен.

Если бы понимал, куда еду и разбирал дорогу, может быть не приехал бы к Лею никогда.

Но я припарковался в проулке у его лапшичной и так и сидел, смотря на то, как в неё входят и выходят люди.

Смотрел, кажется на реальность, но в голове и перед глазами была Грета и её слова:

"И если я и правда тебя люблю, Май. То ты любишь Изабель. А значит, это очередная ложь…"

Эхо её шёпота будто засело во мне и прокручивалось, как на повторе. Эхо её дыхания, чертов запах её кожи, вкус, и даже то, что я видел перед собой.

Она, словно поселилась внутри меня. Сидела в груди, обхватив за шею и душила. Сдавливала горло так, что меня болела голова, а дышать и вправду было нечем.

Эта розовая херня, от которой я давным-давно отказался, снова поселилась во мне, и это бесило.

Между ними огромная разница. Настолько, что одна для меня казалась подобной миражу, а вторую я хотел. Дышал её дыханием и слушал его, как пилюлю от моего безумия.

Я действительно много раз думал, что будет, если Иззи уедет со мной. Куда угодно, но лишь бы подальше от этого города и её собственного безумия. Но неизменно эти мысли наталкивались на глухую стену, ведь я не идиот, и хорошо понимал, что такая женщина требует особого внимания. За ней надо следить постоянно, а доверие — не то, слово, которое я мог применять в отношениях с Мелочью. Зависимость — ужасная и разрушающая херня. От неё почти невозможно избавиться.

Точно так же, как теперь я зависим от Греты. Ведь как только представлял её на месте Изабель, стена падала и я видел. Я мог снова мечтать и понимал, что такая девушка заслуживает и доверия, и любви. Тогда, как Иззи были необходимы опора и жалость. Неизменные жалось и контроль.

Но если Изабель я подходил идеально, потому что больной ублюдок и мог держать такую девушку в руках, то с Гретой должен быть не просто надёжный человек. С ней рядом должен быть кто-то такой, как Джун, который не станет её жалеть, а будет делать только сильнее.

С этими мыслями во мне поднялась такая волна ярости, что перед глазами потемнело. Ведь я уже сейчас понимал и другое — если Грету тронет хоть кто-то пальцем, посмеет хотя бы подумать о ней или полезть — мне снесет голову окончательно. И закончится это весьма плачевно, потому что я не могу этого позволить.

От одной мысли, что какой-то мудак поцелует её, или просто обнимет, мне жилы рвало на руках и просыпалось бешенство. Наверное, я больной дегенерат, ведь сам же её и отпустил. Оторвал с мясом своё сердце и выбросил его, когда выпустил её из рук и согласился со словами девушки.

Мне было так тепло и приятно. Я словно окунулся в самый красивый сон, наслаждаясь тем, как она выглядит в свете живого огня. Как двигается её тело, как покрывается испариной её лицо и шея, как она запрокидывает голову и надрывно стонет в моих объятиях от наслаждения… Со мной.

Это безумие и водоворот, в который я провалился полностью, потому что еле остановился. В моей голове уже зрел план, как заставить Грету поверить в мои чувства той ночью. Я не собирался её выпускать из рук, а мозг рисовал такой разврат, после которого она бы и сама меня не отпустила.

Но всё разрушила ложь, и боль от осознания того, как я обманулся. Как мне искусно промыли мозг, вложили в него то, что необходимо кому-то, и вынудили начать ломать эту девочку.

Ведь я чуть не сломал Грету. Как не пытался, но назад дороги нет, и те унижения, которые она испытала из-за моей слепой и безумной мести, не стереть ничем. Ни из её памяти, ни из моей.

По крыше моего корыта хорошенько прошлись кулаком, и я опустил окно.

— Ты ещё долго будешь подрабатывать охранником у моей лапшичной?

— У тебя есть что-то наше, но такое, чтобы выключило мозг к херам. Хочу горячего саке или маколи литров десять. Затрахало кошерное виски и американская помойная бурда. Дай мне нашего, Лей.

Я даже не смотрел на друга, а просто продолжал буравить взглядом площадку в тупике перед его забегаловкой и говорить. Хотел нажраться и выбросить из головы всё. В первую очередь — бред, который происходил вокруг. И страх за Грету.

И любовь к ней.

— Выходи, у меня припрятана бутылка Шаодзю*(горячее кит. вино) для моего друга.

Я ухмыльнулся и понял, что сегодня ночую у Лея. Поэтому открыл дверь и пошел следом за ним в сторону лапшичной.

Когда мы вошли, он сразу свернул в сторону своей конторы и махнул поварам, чтобы принесли всё туда. Я же продолжал попытки унять непонятную дрожь. Мы прошли из зала вдоль коридора для персонала, и встали у дверей, которые Лей с лёгкостью открыл и впустил меня внутрь.

Небольшая комнатушка завалена кубками, медалями и фото с ринга и тренировок. В центре стоял небольшой стол, а справа под окном диван, накрытый серым пледом.

— Паркуйся, брат! — кивнул Лей, и махнул именно в сторону дивана.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍