Игорь встал, чуть не перевернул ашку, пальцы щелкнули:

— К-конечно! Если допустить, что город… То есть не город, а н-новая реальность в какой-то мере ощущает себя… То… Вы понимаете, Ирина? В эту минуту он был особенно красив. Человек думал. Умный, сильный человек — с маленькой ямочкой на подбородке.

— Это очевидно! Ст-тарина Гегель понял это еще два века назад! Абсолютный Д-дух ищет воплощения! Ему нужен человек! Разум! Так сказать, к-капитан корабля! Поиск, к-конечно, будет долгим, методом проб и ошибок, затем — адаптация, она т-тоже будет нелегкой. Но!.. Вы понимаете, Ирина?

— Кажется, да.

«…Сейчас это разум младенца, поэтому вести переговоры будет несколько затруднительно. Однако вскоре такая возможность может представиться…»

Вот что имел в виду шаман!

— Этот человек, Ирина, сможет не т-только частично контролировать ситуацию, но и в какой-то мере направлять ее! Значит, тогда… За последние дни в м-мире было атаковано один-надцать районов, подобных нашему. Отбились п-пять. Отбились п-потому… Потому что т-там уже были, так сказать, «капитаны»!

Отбились? Цунами, эпидемии, лавины…

— Это не капитаны, Игорь! Это — боги! Вспомнилось: темное подземелье, недвижное тело на старом надгробии с изуродованными ангелочками.

«…Мы еще встретимся, старший следователь Гизело! Встретимся — но уже не здесь. Мое царство скоро будет всюду!..»

Выходит, Капустняк — или тот, что назвался Капустняком — тоже решил эту нехитрую задачку? Только бандит не стал ждать, пока Город его отыщет. Он вызвался сам.

Я ВОЗЬМУ САМ — как в одном старом романе. — Б-боги? — Игорь задумался. — Скорее, хранители п-печати. Так сказать, Легаты. К-как у Иоанна Богослова, помните? И снял т-такой-то по счету Ангел Печать…

Я помнила. Ангел снимает Печать… Армагеддон уже прошел, последние уцелевшие бегут, спасаясь от Железного Посоха…

«И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор и говорят горам и камням: падите на нас и сокройте от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?»

— Так что же это, Игорь? Конец? Всем нам?. Я посмотрела в черное окошко под потолком и внезапно почувствовала себя под сводами склепа.

— Н-нет!

Его рука дотронулась моего плеча. Склеп исчез.

— Это новый мир. И н-нам здесь. придется жить. А с вами, Ирина, н-ничего не случится. Честное с-дово! Я не позволю!..

Теплая ладонь коснулась моих волос. Я сдержалась — не разревелась, не кинулась ему на шею. И не скромность помешала, не конспирация, будь она трижды!..

Просто я вспомнила.

Мне уже обещали это. Давно, так давно, что я успела забыть. Саша рассказывал мне древнее предание своего народа. Странного народа, считающего себя потомками ангелов.

…Конец света наступит, когда придет на землю Вечноживущий Владыка и соединятся вместе Четыре Реликвии, потерянные в далекие века. И тогда потомки ангелов снова станут Светом. «Эхно лхаме» — будут как Свет. Все — живые и мертвые.

Трудно сказать, верил ли Саша. Может, и верил. Ведь показывал же он мне фотографию. Мессии — Владыки Вечноживущего! А мне стало смешно — и немного обидно. Саше хорошо, он станет ангелом!

И тогда он сказал — спокойно, без тени шутки.

Он не оставит меня. Меня и нашу дочь. Он вернется. За мной. За нами. Ангелом, светом — вернется. Вернется — и поможет.

Теперь ты, наверное, ангел, Саша!

Только тебе больше не вернуться.

Сразу с колоколенки, весело чирикая,

В грудь слетели пташечки…

Первый взрыв прогремел ровно в шесть. То есть уже потом я узнала, что это взрыв. Вначале подумалось о непрошеной мартовской грозе, затем — о ночных самолетах. И лишь дежурный по телефону поспешил успокоить: «наши».

Бойцы молодого полковника занялись делом.

«Покров» начался.

Взрывы гремели все утро — то отдаленные, то близкие, совсем рядом. А затем по площади повалили беженцы — в автобусах, автомобилях, просто пешком. Огромная толпа молча шла прямо по мостовой. Ни крика, ни ругани, даже дети не плакали. Кентавров — ни с повязками патрульных, ни обычных — я не заметила; зато обезьяны оказались тут как тут. Белые твари неслышно скользили почти под самыми ногами уходящих. Никто не обращал на них внимания, словно «коропоки» были столь же привычны, как и пропавшие начисто бродячие псы.

Люди и обезьяны молчали, зато ожили репродукторы, наплевав на отсутствие антенн и проводов. Каждые десять минут из черных раструбов доносилось однообразное: «Постановление Временного Комитета Обороны… Основные маршру ты организованного выхода населения из города… Октябрьский район — Змиевское шоссе по направлению к населенному пункту Змиев… Дзержинский район — Изюмское шоссе…»

В городском управлении ничего толком рассказать не могли. Новый дежурный, на этот раз лейтенант, посетовал на нехватку сотрудников и плохую проходимость грунтовых дорог возле Балаклеи. В ранней мартовской грязи вязли не только легковушки, но и всепроходимые кенты.

Итак, эвакуация. Эвакуация, решение о которой мною не визировалось и даже не читалось. Хороши порядки!

Я вновь засела за телефон, но текста постановления достать не удалось. Карту города искали — не нашли. Дежурный на проходной на мои вопросы лишь разводил руками. Оставалось разозлиться и потребовать машину, чтобы увидеть все происходящее своими глазами. Первое удалось, второе — нет. Машин тоже не оказалось, в придачу приказ не покидать здание оставался в силе.

Будь я и в самом деле Прокурором Фонаря, то гильотина заработала бы немедленно, причем с частотой газонокосилки. Но мне, бодливой, Бог рогов не дал, а посему довелось смириться и идти разбираться лично с Бажановым. В его кабинет меня попытались не пустить, но тут сильно пригодился опыт общения с господином Ревенко. Мой рык сорвал секретаря с места и впечатал в стену. Хотелось поддать ногой дверь, но створки отворились — сами.

Обдумывать это очередное чудо не оставалось времени.

Бажанов был в кабинете не один. У громадного стола, за которым восседал трехзвездный генерал, пристроился мотоцикл системы «Фол» (не узнала, если бы не встрепанная борода) и некто стриженный «ежиком», мне покуда неизвестный.

На мое появление никто не обратил внимания. Сообразив, что чины отменены, я, не дожидаясь приглашения, подсела к столу. Бажанов чуть покосился в мою сторону, но смолчал. Исполняющий обязанности был занят — внимал мотоциклу.

— Оно не успеть, начальник! — басил господин Фол, тыча пальцем в расстеленную на столе карту (нашлась-таки карта!). — Ну никак не успеть! Дороги — дрянь, улицы сам знаешь какие, кое-где и лед не сошел. Ежели через Выворотку только… Детей на себя погрузим и баб, которые женщины, тоже на себя. Через Выворотку быстро будет! С нашими старшинами я договорился, они согласные, препятствовать не станут… А мужики своим ходом по Лицу пойдут!