– Внезапно? – удивилась мать Левона. – А мне ваш директор сказал, что Левон даже написал заявление о предоставлении ему отпуска за свой счет.

– Ну да! – быстро поправилась Мариша. – Конечно. Отпуск-то он попросил. Но все равно так неожиданно. Он никому не говорил о том, что собирается куда-то ехать. Он…

И тут Мариша живописно покраснела, опустила глазки и проворковала:

– Он даже мне ничего не сказал.

Рузан Акоповна кинула на девушку проницательный взгляд и неожиданно расцвела.

– Милая моя девочка! – воскликнула она. – Так это с тобой Левон в последнее время проводил столько времени!

– Ну да, – подтвердила Мариша, не зная, что еще сказать. – Со мной. Только со мной время и проводил. А как же?

– Какое счастье! – возликовала Рузан Акоповна. – А я так беспокоилась. И почему он мне ничего не сказал? Разве я стала бы препятствовать вашему счастью? Да ни за что в жизни! А я-то боялась, что он проводит время с этой отвратительной женщиной, которая ему вполне в матери годится!

И на лице Рузан Акоповны появилось выражение брезгливости.

– С какой еще женщиной? – насторожилась Мариша, которая до сего момента была твердо уверена, что ориентация Левона никак не предполагала в его жизни тесного общения с женщинами.

– Ах, дорогая моя девочка, не обращай внимания на мои слова! – воскликнула Рузан Акоповна. – Вырвалось! Да, в конце концов, это были только мои предположения. И, к счастью, они не оправдались.

– Но все же? – настойчиво спросила Мариша, умело изображая ревнивую невесту. – О какой женщине вы говорили? У Левона была еще женщина, кроме меня?

– Ну, если ты так хочешь услышать мои глупые подозрения, то пожалуйста, – сказала Рузан Акоповна. – Ты ведь, наверное, знаешь, что у Левона был учитель пения, благодаря которому Левон сумел развить свой талант.

– Да, Карен Мурзанян, – кивнула Мариша. – Я про него знаю. Но при чем тут женщина? Или… Или она как-то связана с Кареном Георгиевичем?

– Именно, – произнесла Рузан Акоповна. – Именно так и было. У Карена Георгиевича, мир праху его, была жена – отвратительное существо.

– В самом деле? – спросила Мариша. – А почему она была отвратительна? Уродина?

– Если только морально, – с раздражением произнесла мать Левона. – Внешне она была словно ангел. Я виделась с ней несколько раз еще до того, как мое сердце почуяло дурное. Но Левон рассказывал мне про нее такое! Представьте себе только, она опозорила свое доброе имя, опозорила имя своего мужа и всей его семьи. Она имела любовника.

– Какой ужас! – притворно охнула Мариша.

– Да, да! У нее была связь с циркачом! То ли с клоуном, то ли с жонглером! Но это не меняет дела. Жена известного и талантливого оперного певца и какой-то циркач! Боже мой! Я была в шоке! Но в еще большем шоке я была, когда стала подозревать, что эта гарпия в обличье женщины польстилась на моего невинного мальчика.

– На Левона?! – ахнула Мариша. – А вы не ошибаетесь?

Рузан Акоповна кивнула.

– А ведь она была старше его больше чем на десять лет! – заявила она таким тоном, словно разница в десять лет могла служить непреодолимым барьером зарождающимся любовным отношениям между двумя людьми. – Не знаю даже, на сколько именно больше. Конечно, я была в ужасе, когда это подозрение впервые посетило меня.

– Но как же вы догадались? – не выдержала Инна.

– Девочка, – кинула на нее снисходительный взгляд Рузан Акоповна. – Вот заведете сами детей и поймете, что сердце матери невозможно обмануть. Оно чует ложь и беду, которая может грозить или уже грозит ее дитяте.

Инна не стала говорить, что лично ее сердце матери ничего и никогда ей не подсказывает. И это няня Степки, а вовсе не она – его мать – умеет предсказать с точностью до девяноста девяти процентов, когда Степка схватит насморк, а когда набьет шишку. И именно няня знает, что захочет сегодня Степка на обед на первое, а что с удовольствием слопает на полдник. Подумав об этом, Инна тяжело вздохнула и дала себе слово, когда закончится эта история, стать Степке идеальной матерью.

– Но все же у вас ведь были какие-то основания, чтобы заподозрить именно жену Карена Мурзаняна? – спросила Инна. – Ведь в окружении Левона были и другие женщины.

– Конечно, были, – вздохнула Рузан Акоповна. – И женщины были, и подозрения у меня были. И вот что я могу сказать насчет своих подозрений. Во-первых, Левон всегда был любимым учеником Карена. А вы, конечно, понимаете, что это значит.

Со слов Марата подруги это понимали превосходно, но, кажется, мать Левона вкладывала в свои слова несколько другой и вполне невинный смысл.

– Это значит, что они были ближе, чем отец и сын! – произнесла она. – Любимый учитель – это как наставник. Он почти бог. А любимый и к тому же талантливый ученик – это для учителя его будущее. Его гарантия, что его имя переживет его самого. Умрет учитель, но ученик продолжит его дело. И до конца своих дней будет вспоминать своего учителя. Понимаете?

– Понимаем, – дружно кивнули подруги.

– Когда Карена пригласили в Европу, то единственным учеником, которого он взял с собой, был Левон, – продолжила Рузан Акоповна. – И этому никто не удивился. Они были очень дружны. И вдруг совсем неожиданно, без всяких объяснений Левон возвращается домой. Ничего мне толком не объясняет. Мне лишь удалось из него вытянуть, что он ужасно разочаровался в Карене как в человеке. Что учиться у такого чудовища Левон отказывается и что Карен, оказывается, на самом деле жестокий деспот. И главное… – Тут Рузан Акоповна подняла вверх указательный палец. – Главное, Левон сказал, что Карен Георгиевич отвратительно обращается со своей женой.

– Очень странная реплика, – заметила Инна.

– Вот и меня она тоже сразу же насторожила, – кивнула Рузан Акоповна. – Я попыталась расспросить Левона более подробно, но он отказывался говорить о Луизе и Карене. Только твердил, что больше не желает знать Карена. И даже имени его слышать не хочет, потому что он просто преступник. А учиться у преступника чему-либо он не желает. Так и отказался возвращаться к Карену Георгиевичу. Остался в Питере.

– И потом Левон пошел работать в ресторан?

– Да, – погрустнела Рузан Акоповна. – Первое время я была в шоке. Мой мальчик, которому прочили большую сцену, и вдруг поет в каком-то ресторане. Но затем погиб Карен. И я в душе порадовалась, что Левон в это время был тут, в Питере, а не с Кареном. Ведь если бы он не разочаровался в Карене, то неизбежно полетел бы с ним в том же самолете. И погиб. Разумеется, он бы погиб. И я упала на колени и просила господа простить меня за мои неразумные укоры. Левон остался со мной, а не сгорел вместе со своим учителем.

– А Левон так и был с вами в те дни, когда погиб его учитель? И в предшествующие несчастью – тоже?