Сеит ехал в поезде до Анкары, томимый новым будущим, подробностей которого он не знал. Он так устал от того, что его планы не воплощаются в жизнь, что теперь принял решение жить без них. Таким образом, у него оставалось только прошлое. И, пока поезд, разрезая ночную тьму, мчался в Анкару, он мог вдоволь насладиться воспоминаниями. Он поднялся на ноги и открыл окно. Выудил из сумки бутылку водки, наполнил стакан. Закурил сигарету. И ее дым, вырвавшись в окно, будто бы испугался движения поезда и поэтому, залетев обратно, ударил Сеита в лицо. С удовольствием, испытываемом от того, что в эту ночь все воспоминания принадлежат ему и только ему, он возвел глаза к небу, отыскал во тьме облако и улыбнулся.

С тех пор как Мюрвет в одиночестве рыдала на кровати, а Леман смотрела на облака, прошло ровно два месяца. Они так и не получили вестей от Сеита. Мюрвет совершенно не знала Анкару и поэтому не могла сообразить, как отыскать кого-либо, кто мог бы найти ее мужа. Возможно, Сеит туда так и не доехал. Может быть, передумал и сменил пункт назначения. Возможно, поездка в Анкару была всего лишь предлогом. Возможно, он осел в другом месте и начал жизнь, о которой мечтал. Молодая женщина, думая об этом каждый вечер, не переставала плакать. Слава богу, теперь ее работа на фабрике заключалась в сортировании ниток. В противном случае если бы она, как и прежде, работала у станка, то в таком рассеянном состоянии уже давно изранила бы себе пальцы об острые иглы.

Однако время не стояло на месте, и любовь к мужу, и тоска по нему, жившие в сердце Мюрвет, под гнетом домашних проблем постепенно стали угасать. Она стала замечать, что есть другие вещи, которым она должна уделять внимание. Мюрвет чаще теперь думала о том, как ей и двум дочерям жить, если их отец никогда не вернется домой.

Пока длились летние каникулы, дети тоже нашли себе занятия по душе. Леман, благодаря помощи своей тети, работавшей в типографии наборщицей, получила должность помощницы. В типографии она впервые увидела, как переплетают книги и как на грабовых досках раскладывают свеженапечатанные страницы. Проработав там пятнадцать дней, Леман принесла домой четыре лиры. Это было большой суммой. Мать, работая на фабрике, зарабатывала в неделю лишь на одну лиру больше. Когда девочка вложила деньги в руки матери, она, как никогда, гордилась собой. Леман думала, что теперь, когда она тоже может зарабатывать деньги, отец вернется домой.

Пока она радовалась заработку, другая радостная весть не заставила себя ждать. В школе проводилась лотерея, и почетная должность ведущей, объявляющей номера, по рекомендации учительницы Фатмыханым, досталась Леман. Девочка, с иголочки разодетая матерью, краснела от смущения всякий раз, когда после объявления зал разрывался от аплодисментов. После завершения представления ей вручили конверт. Леман, все еще находившаяся под впечатлением от произошедшего, не сразу оценила его значимость. Дома, когда обнаружилось, что в конверте лежало пятьдесят лир, они с матерью чуть не разрыдались от счастья. Мюрвет была уверена в том, что дочь непременно захочет что-нибудь купить себе на заработанные деньги. Они вместе пошли на рынок. К вечеру Леман стала счастливой обладательницей пары синих замшевых ботинок и двух пар чудесных лакированных туфелек. Девочка была настолько рада тому, что заработала на обновки сама, что той ночью спала, обложившись новой обувью.

Летняя жара не позволяла свободно дышать до глубокого вечера. Мюрвет по выходным возила девочек на пляж в Кумкапы. Несмотря на то, что жили они скромно, она старалась при любой возможности носить одежду, сохранившуюся с тех времен, когда в их семье были деньги, и пользоваться благами современной жизни. Они часто ходили в кино. Таким образом Мюрвет пыталась развлечь и себя, и детей. И в попытках стереть из памяти образ Сеита она начинала верить в то, что он больше не вернется. Ей больше не хотелось о нем думать или говорить. Когда все же подкатывала тоска, она говорила с мадам Махмер – своей близкой подругой, родственницей месье Сиона. Мадам Махмер и ее муж Муса, грузинские евреи по происхождению, растили своих детей – дочь Асью и сына Мишу. Мюрвет очень нравилось проводить время с ними.

Дни Фетхийе, растившей детей с помощью матери и присматривавшей за не поднимавшимся с постели мужем, были очень тяжелыми. Неджмийе же едва исполнилось двадцать два, и она проживала полное мечтаний и надежд время. Иссиня-черные волосы обрамляли ее прелестное личико, большие темные глаза с интересом смотрели на мир, а маленькая родинка над губой лишь добавляла очарования девушке, красота которой никого не оставляла равнодушным. Она была высокой и ходила, гордо расправив плечи. Ей очень нравилось модно одеваться. Тонкая талия и стройные ножки придавали ей особый шарм. И несмотря на то, что она прогоняла с порога всех свах, Неджмийе втайне мечтала о замужестве.

Она была влюблена в одного лейтенанта флота, и тот ответил ей взаимностью. Его звали Кемаль Тегмен, и он был сыном паши. Каждые выходные молодые ходили в кондитерскую, располагавшуюся в районе Чемберлиташ, и, заказав кусочек торта и лимонад, строили планы на будущее. Однако для того, чтобы они могли пожениться, Кемалю необходимо было получить титул юзбаши. И больше всего свадьбы хотел именно он, желая как можно скорее узаконить отношения, длившиеся уже два года. В один прекрасный день лейтенант принес Неджмийе радостную весть. Он сказал, что вскоре его мать и сестра придут ее сватать.

Неджмийе прилетела домой на крыльях. По пути она купила ликер и шоколад. Когда она сообщила новости матери, та не удивилась, так как уже давно заметила, что во взгляде младшей дочери что-то изменилось.

Мюрвет, в тот день заглянувшая к ним, увидела сестру, сидевшую за туалетным столиком. Та была одета в красный халат и красила ногти. На голове ее красовались бигуди. Когда Мюрвет узнала о причине прихорашивания сестры, то вспыхнула от радости.

– Расскажи мне все! Кто этот счастливчик?

Неджмийе кокетливо улыбнулась:

– Не скажу! Как придет – увидишь.

А затем, дабы успокоить Мюрвет, прибавила:

– Он тебе очень понравится. Он потрясающий человек.

Когда на город опустилась ночь, Неджмийе все еще смотрела на улицу. Ей глаза блестели от слез. Эмине предпочла ничего не расспрашивать, а просто оставила дочь в покое. Когда стало совсем темно, в дверь постучали. Какая-то незнакомая девочка принесла конверт, на котором черными чернилами было выведено имя Неджмийе. Та, плача, прочитала записку от Кемаля.

Неджмийе вновь воспрянула духом и, попросив у матери разрешения, убежала из дома. Кемаль ждал ее в абсолютно безлюдной кондитерской. На его пальце блестело кольцо. Сбивчивым голосом он объяснил ей, что у его матери на примете уже была девушка, на которой она планировала его женить. И, как только он заикнулся о браке с Неджмийе, то тем же утром родители быстро объявили об их помолвке.

Неджмийе не могла больше его слушать. В отчаянии она выбежала на улицу. Все ее мечты были разбиты.