грязную тряпку. Врач нервозно схватил его за рукав, вынул десять долларов и сунул ему в руку, словно саженец — в землю.

— Э-э, не могли бы заправить обе машины обычным? — сказал врач; он чувствовал себя так же неловко за пределами больницы, как и мы. — Э-э, хорошо?

— А эти, в форме, — сказал заправщик, — они из той больницы, да?

Он огляделся в поисках чего-нибудь увесистого, вроде монтировки, и в итоге подошел к ящику с пустыми бутылками.

— Вы, ребята, из этой лечебницы?

Врач достал пенсне и взглянул на нас, словно только сейчас заметил нашу форму.

— Да. В смысле, нет. Мы, они из лечебницы, но это рабочие, не пациенты, разумеется. Рабочая бригада.

Заправщик прищурился на врача и на нас и отошел шептаться с напарником, который стоял у колонок. Через минуту напарник заржал и спросил врача, кто мы такие, и врач повторил ему, что мы бригада рабочих, на что оба заправщика рассмеялись. Я подумал, что смех у них не злой и бензин они нам продадут — скорее всего, слабый, грязный и разбавленный, а цену заломят вдвое, — но меня это не слишком обрадовало. Я видел, что у всех паршиво на душе. После слов врача настроение у нас испортилось окончательно — нс столько из-за вранья, сколько из-за правды.

Второй заправщик подошел, усмехаясь, к врачу.

— Говорите, сэр, вам экстру? Это мигом. А как насчет проверить масляные фильтры и дворники? — Он был больше первого и, нависнув над врачом, добавил, словно по секрету: — Можете представить: восемьдесят восемь процентов машин по текущей статистике нуждаются в новых фильтрах и дворниках?

Ухмылка у него была черной от копоти — не первый год выкручивал свечи зубами. Он нависал над врачом, ухмыляясь ему черным ртом, и врач не знал, куда деваться.

— И это, — сказал заправщик, — экипируем вашу бригаду солнечными очками? У нас есть хорошие «Поляроиды».

Врач понял, что попался. Но тут, когда он уже был готов сказать: «Да, пожалуйста», — зажужжала откидная крыша нашей машины. Макмёрфи крыл матом и пихал гофрированный верх, слишком медленный для него. Судя по всему, он был в бешенстве; обматерив и утрамбовав несчастную крышу, он вылез из машины через девушку, подошел к врачу и скосил на черноротого один глаз.

— Значит, так, Хэнк, мы возьмем обычный, как врач велел. Два бака обычного. И все. К черту прочую дребедень. И нам положена скидка в три цента, потому что наша чертова экспедиция спонсируется государством.

Заправщик не двинулся с места.

— Да ну? А я думал, профессор сказал, вы не пациенты.

— Так, Хэнк, ты, вижу, не понял, что он это по доброте душевной, чтобы не пугать вас. О простых пациентах врач не стал бы врать, но мы не рядовые психи; мы все, млять, до последнего с отделения невменяемых преступников, и нас везут в «Сан-Квентин»[40], для большей надежности. Видишь вон того веснушчатого паренька? По виду скажешь, красавчик с журнальной обложки, а он ножом финтит как бешеный; троих зарезал. А того, что рядом с ним, называют псих-пахан — непредсказуем, как дикий кабан. А того здорового индейца видишь? Забил ломом до смерти шестерых белых, когда пытались обдурить его с ондатровыми шкурками. Встань-ка, Вождь, пусть на тебя посмотрят.

Хардинг пощекотал меня, и я встал с места. Заправщик приложил ладонь к глазам, смерил меня взглядом и ничего не сказал.

— О, компания скверная, признаю, — сказал Макмёрфи, — но у нас плановая, официальная, легальная переброска, спонсируемая государством, и мы имеем право на законную скидку; все равно как если бы мы были ФБР.

Заправщик снова взглянул на Макмёрфи, а тот зацепил большими пальцами карманы, отклонился назад и зыркнул на него искоса. Заправщик оглянулся на напарника, все так же стоявшего у ящика с бутылками, и снова усмехнулся Макмёрфи.

— Крутые какие клиенты — ты это хочешь сказать, рыжий? Значит, лучше нам не залупаться и делать что велят — ты это хочешь сказать? А скажи-ка, рыжий, сам-то ты за что? За покушение на президента?

— Этого, Хэнк, доказать не смогли. Меня взяли за тяжкие телесные. Я, видишь ли, человека убил на ринге и вроде как забалдел от этого.

— Так ты из этих, убийц в боксерских перчатках — так что ли, рыжий?

— Ну, такого я не говорил. Никогда не мог привыкнуть к этим подушкам. Нет, это был не какой-то телевизионный матч из дворца спорта; я скорее, так сказать, боксер дворовый.

Заправщик тоже зацепил карманы пальцами, передразнивая Макмёрфи.

— Ты скорее, так сказать, горлопан дворовый.

— Ну, одно другому не мешает. Ты лучше вот куда глянь. — И он поднес кулаки под нос заправщику и медленно ими покрутил. — Видал у кого такие коцаные махалки от одного горлопанства? А, Хэнк?

Он долго держал кулаки под носом у заправщика, ожидая, что тот скажет. А заправщик стоял и смотрел то на кулаки, то на меня, то опять на кулаки. Когда стало ясно, что сказать по существу ему нечего, Макмёрфи подошел к первому заправщику, подпиравшему холодильник с газировкой, взял у него из руки десятку врача и направился в бакалею рядом с бензоколонкой.

— Вы, ребята, посчитайте нас за бензин и пошлите счет в больницу, — сказал он. — А наличку я потрачу на напитки для ребят. Думаю, это нам зачтется вместо дворников и восьмидесяти восьмипроцентных фильтров.

К тому времени как он вышел обратно, все уже хорохорились, как бойцовые петухи, и раздавали приказы обоим заправщикам: проверьте давление в запаске, протрите ветровое стекло, соскребите с капота, будьте любезны, птичье дерьмо, — словно мы тут хозяева. Когда большой заправщик кое-как протер ветровое стекло, Билли тут же сделал ему замечание:

— Вы не с-стерли это пятно, г-г-где жук врезался.

— Это не жук! — сказал заправщик хмуро, отскребая пятно ногтем, — а птичка.

Тогда Мартини из другой машины объяснил ему, почему это не могла быть птичка.

— Была бы это птичка, остались бы перья и кости.

Затем притормозил один мотоциклист и спросил, чего это мы все в зеленом — это у вас вроде клуба? Хардинг тут же просветил его:

— Нет, друг мой. Мы тронутые из ближайшей больницы, психокерамические, треснутые горшки человечества. Желаете, расшифрую для вас пятно Роршаха? Нет? Должно быть, спешите? Эх, укатил. Жаль. — Он повернулся к Макмёрфи. —