В середине праздника Николай вдруг пригласил меня на танец. Он заказал медляк и неуклюже повел меня – танцы, знаете ли, не его конек. Люди вокруг не обращали на нас внимания, так что мы просто прижались друг к другу и кружились на одном месте, пока музыка не кончилась. А когда звуки медленных переборов гитары стали стихать, Николай наклонился ко мне и прошептал на ухо:

– Как я помню, у тебя украли наше старое кольцо?

– Да, это так, – вздохнула я. – Владимир так мне и не отдал его.

– Он всегда был своего рода фетишистом – то синички, то кольцо, да? – усмехнулся Коля. – Ну и черт с ним, оно было старым, да?

– Знаешь, ты прав. Черт с ним, – кивнула я, прижавшись к нему.

Музыка стихла окончательно, и ритмичные звуки какой-то современной танцевальной песни заставили нас остановиться. Это была уже не наша музыка. Я сделала шаг, чтобы уйти с танцпола, но Николай удержал меня.

– У меня, кажется, есть идея! – сказал он, а другой, свободной рукой достал вдруг из кармана своего пиджака бархатную коробочку.

Я вскрикнула и поднесла ладонь ко рту.

– Это… ну, зачем…

– Что за ерунда? – Коля открыл коробочку, и моему взору открылись два кольца – простых золотых кольца, таких же точно, какие были у нас с Колей на свадьбе. – Ну, поможешь мне?

– Конечно! – кивнула я, в сотый раз за последнюю неделю сглатывая комок в горле.

– Так, надеюсь, что я не напутал с размером. – Он взял мою руку и медленно, нежно надел кольцо мне на палец.

Кольцо прекрасно подошло, и я, дрожа от волнения, сделала то же самое со вторым кольцом – я надела его ему на руку. Никто из Алининых гостей ничего не заметил, вокруг нас дрыгались и скакали веселые люди, все до единого были подвыпившие. Мы вышли из круга с такими глупыми и счастливыми лицами, что даже Алина потом долго спрашивала меня, что именно мы пили, что нам так стало хорошо. Я только целовала ее в щеки и желала счастья.

Потом, по дороге домой, мы с Колей перемывали кости Сашенькиным друзьям, обсуждали Алинино будущее, как два самых заправских сплетника. Мы хохотали так, что даже таксист оборачивался и смотрел на нас неодобрительно. Дома мы принялись звонить Дашке, хотя у нее и была уже глубокая ночь. Все равно мы решили, что ей немедленно надо узнать, как мы с папой ее любим и как скучаем и какая она у нас умничка.

– Напились, что ли? – спросила нас умная деточка.

– Мы были на свадьбе тети Алины! – ответила я.

– Да иди ты? Дядя Сашенька женился? – изумилась Дашка.

– Представляешь! – рассмеялась я.

После разговора с Дашей мы еще посидели на улице, раскачивая садовые качели и рассматривая звездное небо над головой.

– Ну, что будем делать дальше? – спросил Николай, зевая.

– Скоро зима, – пробормотала я, закутываясь в плед.

– Это ничего. Зима – это тоже красиво, верно? Пойдем спать? – Николай взял меня за руку и поднялся.

– Тебе завтра рано вставать?

– Не то чтобы очень рано, но… в целом… – Он снова зевнул.

– Знаешь, что мы будем делать дальше? – спросила я его, положив голову ему на плечо. – С завтрашнего дня мы бросим пить и примемся бегать и делать зарядку.

– Иди ты! Не шутишь? И я тоже буду? – хмыкнул Николай.

– А как же. Ты первый и побежишь. Как миленький. А еще ты пойдешь сдавать анализы.

– Я? – вытаращился Николай. – И что это со мной случится, что я стану таким паинькой?

– Я уже даже позвонила в клинику, которую мне подруга посоветовала. Там есть отличный доктор, она мне дала его телефон, и я позвонила. Ее зовут Ангелина Дмитриевна.

– Ангелина Дмитриевна? И что она лечит?

– Геморрой! – рассмеялась я. – Она – акушер-гинеколог, Коля. Ты меня понимаешь? Понимаешь, о чем я говорю?

– Ты серьезно? – Николай подскочил на качелях так, что они жалобно заскрипели. – Ты это все сейчас серьезно говоришь? Ты это о чем – о том, о чем я подумал?

– А о чем ты подумал? – ехидно усмехнулась я. – В таком состоянии здоровья, как у нас с тобой сейчас, и думать не о чем. Сначала – полгода лечиться и все такое. А уже потом будем думать.

– Оля! Господи, Оля! – Он бросился ко мне, обнял, принялся целовать мое лицо. – Нет, ты серьезно? Ты согласна родить ребенка, да?

– Я не уверена, что у нас получится.

– Все получится, – сказал он, сжимая мою ладонь. – А ты, Оля, – самая лучшая, да!

– Это да. С этим не поспоришь, – согласилась я, смеясь. – Ну, так ты-то сам готов?

– Не то слово! Бегом от инфаркта! Понадобится – я буду еще и холодной водой обливаться.

– Возможно, что и понадобится, – серьезно кивнула я. – А ты как хотел, а?

– Ты знаешь, похоже, что я именно так и хотел, – добавил он после долгой паузы.

Мы замолчали и сели на нашу садовую лавочку. Мы сидели молча и смотрели на наш сад. Нам было о чем подумать. В наших головах в этот момент рождались примерно одни и те же мысли, одинаковые мечты – умилительные, в розово-голубых тонах, в рюшечках и цветочках. Или нет – я, скорее всего, ошибалась. Мужская душа – потемки, а голова – тем более. Кто его знает, как и о чем они думают?

Может, прямо сейчас Николай думает вообще об игрушечных машинках, в которые они будут играть вдвоем, о том, сколько все это будет нам стоить, о том, что уже завтра надо тогда начинать откладывать деньги в какой-нибудь специальный фонд на какой-нибудь специальный счет. Мужчины устроены по-другому, но в этом-то и самая прелесть. Ну, были бы они как мы – и что? Ужас! Красили бы ногти, рыдали бы по любому поводу и ни о чем серьезном не думали, пуская все на самотек и на милость кармы. До чего бы мы тогда договорились? Страшно подумать! Без мамонта бы точно все остались. К гадалке не ходи!