стрелков. Стрельба ведется поочередно: сначала один из нас, потом один из них — и так вся десятка… Это понятно?

— Да, пока что я не сбилась.

— Первая дистанция — двести ярдов. Там расположена самая ближняя из мишеней. По ней мы даем пять выстрелов, потом пять по следующей, более удаленной, и снова пять — по мишени на рубеже в семьсот ярдов. Вон она, видишь, там, довольно высоко на склоне. Побеждают те, кто набрал больше очков. Это понятно тоже?

— О да, это не слишком сложно даже для меня.

— Хорошо. А знаешь ли ты, дорогая, что такое «яблочко» или «бычий глаз»?

— Нечто очень сладкое! — уверенно ответила я.

Чарли до глубины души был поражен моим невежеством.

— «Яблочко», оно же «бычий глаз» — это черная точка в самом центре мишени, как зрачок посреди радужной оболочки глаза, которая, в свою очередь, окружена белком. Если попасть точно в него, засчитываются сразу пять очков. Вокруг этой точки очерчен кружок, которого ты, милая, отсюда не разглядишь — да тебе, кажется, и не нужно. Это — центр мишени как таковой. Попадание в центр приносит четыре очка. Попадание в «радужину», мишень за пределами центра — три очка. Место попадания ты можешь определить по цвету диска, который поднимает вот этот человек — корректировщик. На него же возложена обязанность следить за тем, чтобы не возникало путаницы, чья пуля и когда попала в цель.

— Да, теперь я и в самом деле все поняла! — радостно сообщила я своему жениху. — И знаешь, Чарли, что я сделаю? Я буду записывать результаты каждого выстрела! Таким образом у нас сохранится документ, определяющий судьбу Роборо.

— Отличная мысль! — Чарли одобрительно рассмеялся и поспешил присоединиться к своей команде стрелков, потому что как раз в этот момент прозвучал гонг, возвестивший начало состязания.

Я посмотрела на стрелковый рубеж. Команда Роборо в серых куртках опустилась на траву, изготовившись к стрельбе из лежачего положения. Справа от нее такую же позицию заняла армейская команда в красных куртках.

Бах! Прозвучал первый выстрел. Над травой поднялось еле заметное облачко дыма.

Фанни радостно вскрикнула, и я с не меньшим ликованием подхватила ее крик, потому что увидела белый диск, означавший попадание в «бычий глаз». Это был первый успех команды Роборо.

Мой восторг, впрочем, скоро был охлажден результатами следующего выстрела, принесшего пять очков армейцам. Новый выстрел, Роборо — снова «бычий глаз», и опять армейцы тут же взяли реванш.

Когда стрельба на ближнюю дистанцию была завершена, выяснилось, что обе команды держатся почти наравне: сорок девять очков против пятидесяти.

— Это становится интересно, — сказал Чарли, подходя к трибуне. — Ну, через несколько минут мы посмотрим, как они стреляют на пятьсот ярдов…

— Чарли, Чарли! — вне себя от волнения воскликнула Фанни. — Ради всего святого, не оплошай!

— Сделаю все, что в моих силах! — весело заверил ее брат.

— Ты ни разу не промахнулся мимо «бычьего глаза»! — заметила я.

— Да, но на бо́льших дистанциях, когда придется задирать мушку, это не будет так легко. Однако я уже сказал: каждый из нас сделает все, что в наших силах. Хотя следует признать — у противников отличные стрелки на дальние дистанции. О! Гм… — На лице моего жениха вдруг появилось выражение тревоги. — Лотти, ты не могла бы отойти со мной на пару слов?

— Что случилось, Чарли? — спросила я, когда он отвел меня в сторону.

— Опять этот тип… — недовольно прошептал он. — Какого дьявола он здесь делает? Я уже думал, что мы с ним никогда больше не встретимся!

— Какой тип? — Мой голос дрожал, а сердце, полное каких-то смутных предчувствий, забилось неровно.

— Да этот проклятый швед или кто он там… Октавиус Гастер.

Я проследила за взглядом Чарли — и замерла, обомлев. На склоне холма, совсем неподалеку от того места, где лежали стрелки, виднелся высокий, угловато-ломаный силуэт чужестранца.

Среди окружавших его крепких, приземистых, просто одетых фермеров он, безусловно, казался белой вороной. На него уже поглядывали, но Гастер, похоже, не обращал на это никакого внимания. Он медленно шарил по толпе взглядом, явно высматривая кого-то. Еще мгновение — и наши взгляды встретились.

Наверно, мне это почудилось (расстояние все же было слишком велико), но из глаз его буквально выплеснулся луч торжествующей ненависти.

Мной вдруг овладело странное предчувствие. Обеими руками я схватилась за запястье любимого.

— Чарли! — закричала я. — Не отходи от меня! Придумай какой-нибудь предлог, откажись от продолжения соревнований — и поедем домой, прямо сейчас!

— Ну что ты, не говори глупости, малышка. — Он только засмеялся. — Нашла кого бояться!

— Ты не понимаешь! Он… Он может…

— Не паникуй, дорогая. Если он что-то «сможет» в таких условиях, то это вообще не человек, а как минимум полубог какой-то. О, вот и гонг. Ну, мне пора к своим.

— Хорошо, иди… — Я сделала несколько шагов следом за Чарли, не в силах отпустить его руку. — Тогда обещай мне, что не будешь к нему приближаться!

— Ладно, ладно, не стану…

Мне пришлось удовольствоваться этой уступкой.

VII

На пятисотярдовой дистанции борьба оказалась не менее напряженной. Сперва Роборо опередило противников на два очка, но потом лучшие из армейских стрелков сумели поразить «бычий глаз», и это склонило победу на их сторону. В результате наша команда уступила армейцам целых три очка. Этот результат был встречен шквальными аплодисментами плимутцев и полным унынием местных болельщиков.

Все это время Октавиус Гастер неподвижно и бесстрастно продолжал стоять на прежнем месте. Мне показалось, что самими состязаниями он подчеркнуто не интересуется. Он смотрел вроде бы в сторону мишеней, но на самом деле его взгляд был слепо устремлен куда-то вдаль.

Один раз мне удалось увидеть его сбоку. Почти уверена, что не ошибаюсь: его губы быстро двигались, будто шепча молитву. Впрочем, все-таки возможно, это был лишь обман зрения, вызванный поднимавшимся над землей горячим маревом. Как бы там ни было, но я готова утверждать под присягой, что видела шевеление его губ.

А состязания тем временем перешли на максимальную дистанцию. И именно этот результат должен был подвести окончательный итог.

Стрелки из Роборо приступили к делу с мрачной решимостью наверстать упущенные три очка. Но, конечно, и армейцы не собирались им уступать.

Снова, один за другим, над полем затрещали выстрелы. Волнение зрителей возросло до такой степени, что они подступили к стрелкам вплотную. А когда корректировщик показывал попадание в «бычий глаз» — встречали это известие лихорадочными аплодисментами.

Мы, тоже не вытерпев напряжения, сошли с трибуны и смешались с толпой, готовые терпеливо выдержать толкотню, лишь бы не упустить решающий