Нико охватила ярость, холодная, как клинок его меча. Его и самого как-то раз превращали в растение, и ему это очень не понравилось. Он ненавидел типов вроде Брюса Лоуренса, причинявших боль просто ради забавы.

– Отпусти его, – приказал он.

Брюс выгнул бровь:

– Или что? Давай, Нико, покажи какой-нибудь тартарианский фокус, я с удовольствием на это посмотрю. Сдается мне, от любого усилия ты просто навечно развеешься по ветру. Ну же, вперед.

Рейна рванулась, пытаясь сбросить державших ее скелетов:

– Брюс, оставь их. Если хочешь взять в плен меня – ладно. Я пойду с тобой по доброй воле и предстану перед так называемым судом Октавиана.

– Хорошее предложение, – Брюс повернул копье так, что наконечник замер в нескольких сантиметрах от глаза Рейны. – Ты действительно не знаешь, что задумал Октавиан? Он раздает протекции и вовсю тратит денежки легиона.

Рейна стиснула кулаки:

– Он не имеет права…

– У него есть право сильного, – усмехнулся Брюс. – Ты лишилась власти, сбежав в древние земли. Первого августа твои дружки в Лагере полукровок узнают, насколько Октавиан сильный противник. Я видел чертежи его машин… Они даже на меня произвели впечатление.

Нико показалось, что его кости становятся гелием, словно бог Фавоний опять превратил его в ветер. Потом он встретился взглядом с Рейной. Она вливала в него свою силу: волну смелости и стойкости, и юноша снова почувствовал себя материальным, привязанным к миру смертных. Даже в окружении мертвых, под угрозой казни Рейна Рамирез-Ареллано обладала таким мужеством, что могла делиться им с другими.

– Нико, – сказала она, – делай то, что должен. Я прикрою.

Брюс фыркнул, явно забавляясь:

– О, Рейна, ты его прикрываешь? Будет так весело притащить тебя на заседание суда, заставить признаться в отцеубийстве. Надеюсь, тебя казнят древним способом: зашьют в мешок с бешеной собакой и бросят в реку. Всегда хотел на такое посмотреть. Жду не дождусь, когда всплывет твой маленький секрет.

«Всплывет твой маленький секрет».

Брюс небрежно провел пилумом по лицу Рейны, оставив кровоточащий порез.

Ярость Нико вырвалась наружу.

Потом друзья рассказали Нико, что именно произошло. Сам он запомнил только пронзительные вопли.

По словам Рейны, воздух вокруг него вдруг стал очень холодным. Земля почернела. Одним жутким криком он обрушил на всех, стоявших на поляне, поток боли и злобы. Рейна и тренер увидели его путешествие по Тартару, плен у гигантов, несколько дней заточения в бронзовом сосуде. Они чувствовали страдания, которые Нико испытывал на борту «Арго-II» и во время столкновения с Купидоном в руинах Салоны. Они отчетливо услышали его молчаливый вызов, брошенный Брюсу Лоуренсу: «Тебе нужны секреты? Так получай».

Спарты рассыпались в прах. Каменная могила подернулась инеем. Брюс Лоуренс зашатался, скорчился и сжал виски руками. Из носа у него пошла кровь.

Нико большими шагами подошел к римлянину, схватил его за грудки и сорвал с груди табличку с надписью «probatio».

– Ты этого недостоин, – прорычал он.

Под ногами у Брюса разверзлась земля, и он провалился по пояс.

– Хватит! – Скрюченными пальцами Брюс цеплялся за комья земли и пластиковые цветы, проваливаясь всё глубже.

– Ты принес клятву легиону, – стало так холодно, что изо рта у Нико шел пар. – Ты нарушил его правила. Причинял боль. Убил собственного центуриона.

– Я… я не…

– Ты заслуживал смерти за свои преступления, вот как тебя следовало наказать, – продолжал Нико. – Однако казнь заменили изгнанием. Тебе стоило забиться в какую-нибудь нору и сидеть там. Может, твой отец Оркус и не одобряет нарушения клятв, зато мой отец Аид очень не одобряет людей, которые надеются избежать наказания.

– Пожалуйста!

Это слово ничего для Нико не значило. Царство Мертвых не знает жалости. Оно признает только справедливость.

– Ты уже мертв, – проговорил Нико. – Ты призрак, немой и не помнящий, кто ты есть. Ты никому не расскажешь никаких секретов.

– Нет! – Тело Брюса потемнело и стало дымиться. Он уже провалился в землю по грудь. – Я Брюс Лоуренс! Я жив!

– Кто ты? – спросил Нико.

Брюс Лоуренс открыл рот, но издал только дребезжащий шепот. Его лицо сделалось расплывчатым, неузнаваемым – просто еще один безымянный дух, каких миллионы.

– Прочь! – приказал Нико.

Дух исчез, и земля сомкнулась.

Сын Аида обернулся и увидел, что с друзьями всё в порядке. Рейна и тренер в ужасе смотрели на него. Аурум и Аргентум кружились на месте, словно их механические мозги закоротило.

Нико упал как подкошенный.

Снилась ему какая-то бессмыслица, что для него стало почти облегчением.

В потемневшем небе кружила стая воронов. Потом вороны превратились в коней, галопом скачущих по волнам прибоя.

Он увидел свою сестру Бьянку – она сидела в обеденном павильоне Лагеря полукровок в окружении охотниц Артемиды. Она смеялась и улыбалась новым подругам. Потом Бьянка превратилась в Хейзел, поцеловала Нико в щеку и сказала: «Я хочу, чтобы ты был исключением».

Он увидел гарпию Эллу с лохматыми рыжими волосами, красными перьями, с глазами цвета черного кофе. Она сидела на диване в гостиной Большого дома. Рядом с ней лежал Сеймур – чучельная голова леопарда. Элла кормила голову, раскачиваясь взад-вперед.

– Сыр для гарпий не годится, – бормотала она. Потом запрокинула вверх личико и нараспев продекламировала строку из пророчества – одного из многих, которые заучила наизусть. – «Падение солнца, последний стих», – она запихнула Сеймуру в пасть еще несколько чипсов «Читос». – Сыр для гарпий не годится.

Сеймур одобрительно зарычал.

Элла превратилась в темноволосую облачную нимфу на последнем сроке беременности, скорчившуюся от боли на больничной койке. Рядом сидела Кларисса Ла Ру и смоченной в холодной воде тряпицей вытирала потный лоб нимфы.

– Мелли, всё будет хорошо, – говорила дочь Ареса, вот только в голосе слышалось беспокойство.

– Нет! Ничего хорошего не будет! – выла Мелли. – Гея пробуждается!

Сцена изменилась. Нико вместе с Аидом стоял на одном из холмов Беркли-Хиллс в тот самый день, когда владыка мертвых впервые привел его в Лагерь Юпитера.

– Иди к ним, – сказал бог. – Представься сыном Плутона. Новые знакомства для тебя важны.

– Почему? – спросил Нико.

Аид исчез. Нико опять оказался в Тартаре, а перед ним стояла Ахлис, богиня страданий, – по щекам протянулись кровавые полосы, из глаз текут слезы и падают на лежащий у нее на коленях щит Геркулеса.